Балаустион

— Немедленно! Того, кто ослушается, отведут на плац и будут бичевать, пока мясо не отстанет от костей!

Из-за трона выступили, во всем своем жутком великолепии, шестеро номаргов. На голову выше любого из присутствующих, в полтора раза шире в плечах далеко не дохлых Агесилая или Пирра, эти воины одним своим видом могли внушить к себе уважение. Под их взглядами самые отчаянные драчуны почувствовали слабость в коленях. Скривившись, Леотихид отозвал своих людей и, повернувшись, пошел с агоры прочь. Леонтиск смотрел на него во все глаза, и заметил, что перед тем, как затеряться в толпе, Рыжий обернулся и послал старшему брату многозначительный, полный сдерживаемого торжества взгляд. Причину этой радости Агиада Леонтиск понял лишь несколько мгновений спустя, когда Пирр, увидев, что судьи поднялись и покидают свои места, вскричал, обращаясь к Агесилаю:

— Государь, а как же мое дело?

— Я откладываю заседание, — бросил царь. — И если ты не перестанешь мутить народ, окончания процесса тебе не видать. Берегись, Эврипонтид! Не думай, что я буду долго сносить твои выходки!

Агесилай повернулся спиной и, окруженный номаргами, двинулся прочь. Пирр, сжав кулаки, уже открыл рот, чтобы крикнуть ему вслед, но тяжелая ладонь опустилась ему на плечо, удерживая от глупой выходки. Крепкий, увенчанный сединами пожилой военный с красным и грубовато слепленным лицом, рявкнул:

— Остынь, сынок, если не хочешь отправиться куда-нибудь на границу с Арголидой командовать эноматией инвалидов. Хромой вполне в состоянии тебе это устроить, ведь он как-никак царь, кур-рва медь.

Эврипонтид резко обернулся, но, узнав стратега Брасида, полемарха Питанатского отряда и верного соратника его отца, выдохнул через ноздри, плюнул и махнул рукой.

— Пусть его собаки заберут! — процедил он. — Мы все равно доведем дело до конца.

— Разумеется, — пожал круглыми плечами полемарх. — Могли бы сделать это уже сегодня, если бы ты вел себя поспокойнее и не провоцировал Рыжего на свару.

— Клянусь богами, Леотихид все это спланировал с самого начала! — вмешался кудрявый Ион. — Вы видели, как он переглянулся с Агесилаем?

— Я видел, — отозвался Леонтиск.

Многие из товарищей только сейчас заметили афинянина.

— Ба-а, Леонтиск! — полетело со всех сторон. — Привет! Ты уже здесь? Когда прибыл?

Плечи заныли от крепких дружеских хлопков. Самые близкие из друзей были здесь — сквернослов и разгильдяй Феникс, мечник Антикрат, живой и опасный, как огонь, Лих-Коршун, могучий и верный Энет, твердый, как скала, Тисамен. И, конечно, олимпионик-возница Аркесил! Лучший друг, оскалив в улыбке идеально ровные, без малейшего изъяна, зубы, дождался своей очереди похлопать Леонтиска по плечу и потискать за загривок.

— Авоэ, чего уже теперь рассуждать, все вышло, как вышло, — со вздохом проговорил Пирр. — В следующий раз, раз нужно для дела, я буду молчать, даже если Рыжий будет мне под ноги плевать, и пусть сдохнут те, кто говорит, что у меня нет выдержки! А теперь — все ко мне. Послушаем, что за вести привез наш афиненок.

— Командир, я хотел бы представить тебе Эвполида, сына нашего доброго друга Терамена. — Леонтиск не забыл о своем спутнике. — Отец отправил его помочь в наших трудах и боях, и… можешь доверять ему, как мне. Я обязан этому человеку жизнью, а когда выслушаешь мой рассказ, то, возможно, скажешь, что и ты тоже.

— Вот как? — странные желтые глаза царевича изучающе уставились на Эвполида. — Если правда, что ты спас моего друга, благодарю тебя, сын Терамена. Я постараюсь, чтобы ты не разочаровался в благодарности Эврипонтидов. Добро пожаловать, мне нужны крепкие руки и бесстрашные сердца.

— Я буду счастлив служить тебе, Пирр, сын Павсания! — выпалил Эвполид, упав на колено и прижав кулак к груди.

— Ну, не нужно этих церемоний! Ты в Спарте, городе простых солдат, — Пирр повернулся к остальным. — Ну же, идемте. Похоже, наш Львенок снова наловил себе на задницу приключений, и мне не терпится послушать его историю. Однако улица — не место для таких разговоров. Вперед!

Вся окружавшая царевича группа, человек пятнадцать ближайших друзей, сплошь молодых воинов, за исключением увенчанного сединами стратега Брасида, вышла с агоры улицей Медников, и вскоре достигла небольшого особняка, окруженного стеной и изрядно одичавшим садом. Этот дом принадлежал тетке Пирра, и потому не был конфискован вместе с другим имуществом царя Павсания.