Балаустион

— Да. Царь Агид отказался признать мальчика своим сыном, и тот до шести лет рос вместе с детьми прислуги. В праве воспитываться с сыновьями граждан в агеле ему тоже было отказано. Более того, отец не разрешал своему первенцу, Агесилаю, играть с незаконнорожденным, хотя братьев связывала самая крепкая любовь. Возможно, от этого унижения, пережитого в детстве, произошла такая необузданность характера Леотихида. Не знаю… Когда Леотихиду исполнилось шесть, додонский оракул предсказал ему великое будущее. Мать мальчика, Тимоклея, все эти годы слезно молившая мужа простить ее грех и признать любимого ею ребенка сыном, тайно послала в Дельфийское святилище. Пифия Феба предрекла, что младший сын Агида будет знаменитым полководцем и правителем великого государства. Этот ответ стал широко известен, о Леотихиде заговорили. Вскоре и Агид признал его своим сыном и отдал обучаться в агелу. Весьма скоро бастард афинянина добился чина эномарха, причем, как признает даже Пирр, не столько положением отца, сколько собственными заслугами.

— А что же его настоящий отец, Алкивиад? Я знаю этого человека, он бывает в гостях у отца. Высокий такой, красивый, с сединой… Богиня, кто бы мог подумать, что он соблазнил спартанскую царицу!

— Насколько я знаю, Алкивиад искал дружбы с сыном, но Леотихид встречал все его попытки сблизиться, да что там — просто поговорить — припадками гневливого сквернословия. Я сам однажды был свидетелем подобной сцены — в Олимпии, на трибуне малого стадиона. Леотихид стыдится своего позорного рождения, и считает настоящего отца виновником того презрения, в котором прошло его детство. Хотя он очень похож на Алкивиада — вылитая копия. Те, кто видит их стоящими рядом, никогда не усомнятся, что это отец и сын.

— Да, — Эльпиника вздохнула. — Трогательные истории ты рассказываешь, мой пленник. Так и хочется слезу уронить.

Леонтиск протянул сквозь решетку руки ладонями кверху.

— Роняй.

Она махнула рукой, попыталась хлопнуть юношу по руке, но он быстрым движением поймал ее за кисть, нежно сжал тонкие белые пальцы.

— Арестованный, ведите себя прилично! — с напускной строгостью произнесла она. Руки, впрочем, не забрала.

— В агеле меня не учили быть приличным, — он посмотрел ей в глаза.

Из коридора долетел долгий, сладострастный крик Политы. Леонтиск улыбнулся, посмотрел на собеседницу. Она пожала плечами и улыбнулась в ответ. Они помолчали…

— А чему тебя учили в этой… агеле? — наконец нарушила тишину Эльпиника.

— Рассказывать дальше?

— Да, я хочу узнать.

Ладонь оставалась в ладони.

— Гм… Для меня, обычного сына небедного гражданина, это было не обучение, а сущий кошмар, клянусь Меднодомной! Я уже упоминал, что попал в самую младшую возрастную группу «птенцов». Так называются воспитанники агелы от шести до девяти лет. Ученики в возрасте от десяти до двенадцати — это «волчата». Следующая ступень — от тринадцати до пятнадцати лет — «ястребы». И самые старшие, с шестнадцати до восемнадцати, зовутся «львы». Это уже настоящие солдаты. Весной, после праздника Артемиды Ортии, все, кому в этот год исполняется восемнадцать, зачисляются в армию. Они покидают агелу и становятся эфебами, молодыми воинами. В агеле лучшие из «волчат» назначаются командирами лохов у «птенцов». Лучшие из «ястребов» становятся иренами «волчат» и так далее. Эномархов ирен назначает сам с согласия старших командиров. Во время моего ученичества командование учеников моего возраста представляли самые блестящие юноши спартанской аристократии. Иреном-лохагом был, как я уже говорил, Агесилай, нынешний спартанский владыка, а эномархами — отпрыски царской крови Леонид, Пирр и Леотихид.

— И они жили вместе с вами в бараках?

— Именно. И делили со всеми остальными все прочие трудности воспитания. Цель спартанской агелы — вырастить идеальных солдат, и не более того. Гуманитарному развитию будущих воинов внимания уделяется весьма немного. Таких дисциплин, как философия и риторика, нет вовсе. Нам преподавали счет и письмо, основы географии, немного подробнее — военную историю и политику.

— Итак, персы переправились через Геллеспонт и пошли побережьем Эгейской Фракии, покоряя приморские города. Вот карта. Кто покажет Эгейскую Фракию? Анаксилай?

Крыша портика защищала расположившихся под ним учеников и наставника от беспощадных в этот час солнечных лучей. Теплый сонный ветерок изредка пробегал между каменных стволов колонн, принося с собой запах горячей уличной пыли.

Светловолосый, худощавый «птенец» встрепенулся, услышав свое имя, поднялся на ноги, тупо уставился в висевший на стене пергаментный четырехугольник карты.

— Смелей, «птенец»! — Созандр, преподаватель по всем интеллектуальным дисциплинам, носивший в иерархии агелы чин «ученого», насмешливо прищурился.

Анаксилай вздохнул, неторопливо вышел в проход между сидящими на полу учениками, обреченно пошел к карте. Тридцать пар глаз с сочувствием глядели ему в спину. Приблизившись к карте, Анаксилай снова с удивлением вытаращился на изрезанный контур Балканского полуострова.