Балаустион

На втором этаже было вовсе не безлюдно: сновали рабы с подносами, полными еды и корзинами, полными свежего белья, сухощавый вольноотпущенник резко отчитывал невольницу, стоявшую с низко опущенной головой, двое солдат-ахейцев, прислонившись плечами к косяку, сговаривались о цене с грудастой рыжеволосой шлюхой. Вот только никого похожего на Горгила, чернобородого лохматого мужа средних лет, каким он был несколько минут назад, видно не было. Дверь комнаты, указанной трактирщиком как жилище «Ксантиппа», оказалась распахнута настежь, а сама комната была определенно пуста. На вопросы афинянина все отвечали по-разному: рабы показывали то туда, то сюда, вольноотпущенник пожал плечами, а ахейцы, заметив под капюшоном роскошную спартанскую гриву, и вовсе сделали вид, что не видят Леонтиска в упор. Обойдя по круговому коридору весь второй этаж, афинянин почувствовал, как им овладевает паника. Горгил скрылся в этих бесчисленных комнатах, как в лабиринте. Не помня себя, афинянин бросился открывать все двери подряд. Уже третья оказалась заперта, и сын стратега, рыча проклятья, высадил ее ногой. Его глазам предстала пикантная картина: здоровенный муж, волосатый, как обезьяна, стоя на коленях прямо на полу брал сзади полную женщину с кожей белой, как мел. Схватка, похоже, близилась к финалу, — гигант судорожно двигал тазом, вцепившись толстыми пальцами с черными ногтями в молочные окорока ее бедер, а толстушка помогала ему, рьяно вихляя пышным задом. Огромные груди с круглыми розовыми сосцами колыхались у самого пола. Более неудачного момента для вторжения придумать было нельзя.

Реакция у волосатого громилы, впрочем, была отменной. Уже через миг после того, как дверь с брызгами щепы и грохотом распахнулась под ударом Леонтиска, гигант был уже на ногах.

— Ты кто такой? — заревел он, бросившись к опешившему афинянину, потрясая огромным красным органом, словно копьем. Толстушка, весьма недовольная тем, что из нее сей инструмент извлекли, повернула к незваному пришельцу перекошенное злобой круглое лицо и тоже издала некий угрожающий звук. Позу менять она пока не торопилась, возможно, надеясь на продолжение.

Громадная пятерня скомкала хитон на груди Леонтиска и с силой втянула его в комнату.

Проводив взглядом Леонтиска, Энет уселся на скамью. Вообще-то он предпочитал действовать, а не ждать, но головастому афинянину виднее, что делать. А мы свое покажем, когда придет время. Никто не позавидует Горгилу, когда на его шее сойдутся вот эти ручищи. Потом, когда с убийцей будет так или иначе покончено, царевич вернется в Спарту и все станет хорошо — а в том, что Пирр жив, Энет не сомневался, он бы почувствовал, если бы это было не так, — появится больше свободного времени, и можно будет вернуться к работе над последней клепсидрой. Энет страстно ждал этого момента. Он придумал усовершенствование, состоявшее из зубчатого колеса и колена, на котором была закреплена рейка с колокольчиками. Всего лишь дело техники — отрегулировать устройство так, чтобы колокольчики звенели каждый полный час. Ха, в городе такого ни у кого нет, даже у эфоров Анталкида и Гиперида, любителей заморской роскоши! Хм, может кто-то из них захочет купить эти часы? Давно уже пора купить новые инструменты, коринфские, из настоящей стали…

Однако что-то он замечтался. Не зря друзья говорят, что в его голове больше одной мысли не помещается. И мысль эта сейчас должна быть одна — как бы изловить Горгила, или, по крайней мере, послать весть друзьям в особняк тетки Ариты. Если на место прибудет Лих и остальные, убийце не скрыться. Но кого же послать с вестью, кому довериться? Раз за разом глаза Энета обегали зал трактира и не находили искомого. А Леонтиска все не было. Вдруг с ним что-нибудь случилось? Поспешить бы к нему на помощь, но, с другой стороны, ему велено сидеть здесь и глядеть, чтобы Горгил не ускользнул другой лестницей…

— Боги, ну хоть кто-нибудь, кому я мог бы доверять! — взмолился здоровяк. — Великий Зевс, пошли мне этого человека, и я обязуюсь изготовить клепсидру в твою честь. С твоим изображением, золочеными купидонами, колокольчиками и прочими украшениями. Клянусь, таких красивых часов, как в твоем храме, не будет в Спарте ни у кого. Только помоги, не дай упустить мерзавца, пошли мне человечка.

И владыка богов внял его молитве.

— Что принести? — раздался над ухом голос круглощекого отрока в украшенном пятнами масла и соусов старом хитоне. — Похлебку, салат или печеного кролика? Вино?

— О боги, вы существуете! — Энет воззрился на мальчишку. — Парень, мы с тобой вроде знакомы?

— Эге, — кивнул тот, довольный, что его узнали. — Ты вроде — один из «спутников» царевича Пирра. А я — Биант. Орест Эврипонтид — мой эномарх.

— Вспомнил! — от радости Энет едва не хлопнул паренька по плечу, но в последний момент сдержался, вспомнив, что тот получил свою порцию плетей вместе с младшим братом Пирра. Да и пришибить его можно, на радостях-то.