Балканская звезда графа Игнатьева

События тем временем разворачивались стремительно. Разгромив к югу от Шипкинского перевала турецкую армию Вессель-паши и взяв в плен 36 тысяч человек, русские силы под предводительством Скобелева взяли направление на Пловдив и Адрианополь. Вследствие этих манёвров, Сулейман-паша со своей 50-тысячной армией оказался отрезанным от основного театра войны. После нового поражения армии Сулеймана русские войска стояли у ворот Адрианополя. Телеграфисты стучали у своих аппаратов, не разгибая спины, передавая бесконечные высочайшие и великокняжеские депеши, шедшие из Санкт-Петербурга и обратно. Приказы, указания и распоряжения из Зимнего дворца, военного министерства и Певческого моста, где располагалось Министерство иностранных дел, сыпались как горох из ведра, зачастую противореча друг другу.

7 января, после Рождества, к утреннему чаю к великому князю пришёл его дипломатический советник Нелидов с депешей от министра иностранных дел Горчакова. Канцлер информировал, что государь направил важные письма в Германию и в Австрию, чтобы прозондировать их отношение к дальнейшему продвижению русских войск к турецкой столице. До получения ответа ставке главнокомандующего приказывалось тянуть время, спрашивая у турок, каковы их мирные условия, а свои не раскрывать. «Имеем причины предполагать, что Порта просила переговоров для умножения своих военных сил и воспользования нашими политическими условиями, дабы укрепить враждебное нам положение Биконсфилда и, сколь возможно, разрознить нас с нашими союзниками. Во всяком случае, военные действия не должны быть остановлены», — резюмировал Горчаков.

— Этот старик опять сбивает государя и делает вздор! — швырнул с досадой чайную ложку и встал из-за стола Николай Николаевич. — Этот великий дипломат не знает, в каком положении дело, и начинает всё путать. То мы получаем указание в виде «последней уступки Англии, в Галлиполи отнюдь не идти», то Горчаков нам свысока, из тёплого кабинета, советует не останавливаться. Чёрт знает что! Сейчас самое время, не давая опомниться англичанам, быстро заключить мир и кончить дело.

— Ваше высочество, в своё время Дибич повелел утопить курьера из Зимнего дворца, чтобы не прерывать движения за Балканы.

— Это было в своё время! Однако скажи Чингисхану, чтобы прервал телеграфное сообщение и более ни одна депеша к нам не шла из России. Всё по-тихому и без лишней ажитации. Давай-ка зови его сюда.

— Ваше высочество, Чингисхан, как говорит Газенкампф, настоящий телеграфный спортсмен. И хотя у некоторых против него здесь большие предупреждения, ибо считают его фанатичным мусульманином, Губайдулла — солдат исправный. Не сомневайтесь, всё будет как надо.

Сын казахского хана Губайдулла Жангиров, получивший в довесок к своему родовому имени разрешении называться ещё и Чингисом, действительно был отдалённым потомком знаменитого монгольского воителя. С началом войны Губайдулла как преданный офицер и опытный администратор был назначен начальником движения телеграфной корреспонденции Балканской армии. Именно этот человек стал основателем и войск связи России, а в Московском Кремле, на беломраморной стене в Георгиевском зале высечена его фамилия.

— А-а, явились! Лучше поздно, чем никогда. А то мне докладывают, где-то бродит тут Чингисхан, прячет от меня свою неверную басурманскую голову, — усмехнулся Николай Николаевич.

Невысокий, стройный, плосконосый, с тёмными горячими глазами азиат вытянулся перед ним в струнку. Выслушав приказ, Чингисхан лихо козырнул и, плутовски подмигнув Скалону, вышел со двора. Немедленно им было отдано распоряжение испортить телеграф. Связи с Петербургом и со штабами больше не было. Полнейшая тишина и безызвестность.

Даже новые данные о победе Гурко об окончательном разгроме армии Сулейман-паши не были своевременно отправлены в Петербург.

ПЕРЕГОВОРЫ

Наконец турки прибыли в Казанлык. У въезда их встречал почётный караул из гвардейской роты, проводивший их с музыкой до квартиры, и толпы болгар, с ненавистью глядевших на пашей.

— Вся эта ужасная война — дело рук Игнатьева, вашего посла в Стамбуле, — с порога стал плакаться Сервер-паша. — Это он всё сделал, это он хотел этой войны.

— Но вы-то упорно стояли на своём, — напомнил ему Нелидов, директор дипломатической канцелярии при главнокомандующем, пришедший проведать турок. — Кто резал и притеснял христиан? Игнатьев? А когда Игнатьев уже уехал из Стамбула и я со слезами на глазах просил турецкое правительство согласиться на условия нового договора между нашими державами, как вы отреагировали?