Балканский рубеж

Он достал из стола и положил перед Шаталовым фотографию широколицего бородатого мужчины. Близко посаженные глаза, уверенная ухмылка, буравящий взгляд. Даже от фотографического изображения веяло недоброй мощью.

– Смук – это главарь местной банды. Сам изначально не из криминала, идейный, с хорошим образованием. Говорят, учился в Швейцарии. Смелый, рациональный и беспредельно жестокий. Появился год назад, еще до ввода войск. Быстро подмял под себя местную шушеру, сколотил банду в несколько десятков стволов. Когда попытались его взять, увел отряд в горы…

Милич пересказывал незнакомому русскому события последних месяцев, а перед его мысленным взором вилась грунтовая дорога, петляла по склонам холмов, забираясь все выше. На перекрестке стоял ржавый дорожный знак, на нем извивалась загогулина и было подписано: «Серб, стой! Дальше – смерть!»

– Смук – это такая змея. Большая. Его кличка и знак. Метит территорию. Целится в здешние князья.

Если ты не серб или не боишься смерти, можно пойти за знак. Дорога приведет в ущелье, ее зажмут отвесные скалы, на вершинах по обе стороны покажутся светлые нашлепки – бетонированные доты. У подножия скалы сгоревший танк напомнит гостям, что их здесь не ждут – и ждут.

– «Гнездо» Смука – здесь в горах, относительно недалеко. – Милич сдвинул отчеты в сторону, показал точку к югу от Глоговаца, и Шаталов погрузился в изучение карты. – Армия не раз пыталась выкурить его оттуда, но оборона организована грамотно, рельеф местности сложный. Язва на нашей земле. А в начале апреля армейские отказались от активных боевых действий – слишком большие потери при налетах. Натовцы только и ищут шанс накрыть крупную группировку. Прилетают, как девочки по вызову. Теперь Смуку практически нечего бояться.

– Сколько у него людей?

– Кто б сосчитал! От восьмидесяти до двухсот, но не поручусь, что это достоверно.

– Кормить сотню ртов – затратное мероприятие.

– Косовары снабжают их всем необходимым в добровольно-принудительном порядке. Вся округа обложена данью. В том числе «прощальным налогом».

– Знакомая картина, – кивнул Шаталов.

И добавил себе, по-русски:

– «Духи» везде одинаковые.

– Мы знаем, – продолжил Милич, – что через два-три дня вот отсюда, из Селины, пойдет конвой – отъезжающие собираются группами, психологически так спокойнее. И еще мы знаем, что им не удалось договориться с эмиссарами Смука…

Распахнулась дверь, влетел полицейский, покосился на Шаталова.

– Потревожил? Извините! Шеф, срочный вопрос!

– Все в порядке, – сказал Милич. – Это сержант Дробанович. Это инспектор Аджич, прибыл в усиление. Руководитель нашего спецотдела.

Дробанович пожал Шаталову руку.

– Дробанович, приятно познакомиться… Не знал, что у нас есть спецотдел… Шеф, разве не мы за переход Штерна отвечаем?

– Разумеется, – удивился Милич. – Как всегда!

– Его уже увезли! Военные. Чарич, комендант «Слатины».

– Что за ересь… И при чем здесь охрана аэропорта? Попробую связаться с Брегичем. Как ты сказал? Чарич?

Пружины и маятники – V

Дорога до точки рандеву занимала менее часа. Три армейские машины углубились в лес. Штерн бесцельно смотрел сквозь стекло на пролетающие мимо деревья, заросли кустарников, освещенные солнцем прогалы.

Комендант аэропорта «Слатина» капитан первого класса Чарич впервые оказался в роли провожатого. Он исподтишка разглядывал сидящего рядом швейцарца. В присутствии красавца доктора многие мужчины испытывали комплекс неполноценности, и комендант не стал исключением – инстинктивно выпятил вперед безвольный подбородок, прищурил невыразительные рыбьи глаза.

– Волнуетесь? – чуть покровительственно спросил Чарич по-сербски.

Штерну не хотелось разговаривать, но особого выбора не было.

– А вы как думаете? Хотя скорее нет. Не в первый раз все-таки.

Чарич выудил из портфеля бумагу и авторучку, протянул Штерну.

– Формальности. Нужно подтверждение, что вы направляетесь в расположение ОАК по своей воле и что все связанные риски…

– Я в курсе, – мягко прервал его Штерн.

Взял листок, пробежался по тексту, размашисто расписался в углу. Чарич аккуратно убрал расписку в портфель.

– Не представляю, каково это – отдать себя безоружного в руки этим…

Штерн пожал плечами:

– Для вас они враги, в этом разница. А я нейтрален. Готов поспорить, меня ждет теплая встреча. Сытная еда, хорошие напитки. Фитим Болла – гостеприимный хозяин, если приходишь к нему без оружия. И он человек слова, так что мне не о чем беспокоиться.

– И еще Смук – террорист и убийца.

– А я посредник между ним и теми, кто считает его террористом и убийцей. Фитиму Болле незачем причинять мне вред. У вас здесь война, пленные с обеих сторон. И никто не знает, что с ними делать. Ведь пленные – сплошные расходы. Их надо кормить, поить, сторожить. А кого-то еще и лечить. Вот таких я и пытаюсь вытащить. Взываю к «рацио» Фитима Боллы.

– Почему он вам доверяет?

– Это не вопрос доверия, – улыбнулся Штерн. – Я же ничего не обещаю. Просто говорю: отдай тех, кто причиняет хлопоты. Сбрось балласт! Он разумный человек. Учился в Швейцарии, между прочим.