Балканский рубеж

В первой половине девяностых, когда гремели войны за независимость Краины и Республики Сербской, о Косове как-то не вспоминали. Теперь Шаталов уяснил из документов, что убийства сербов начались не год и не два назад. Террор против полицейских и представителей югославской власти велся со всевозрастающей силой с конца восьмидесятых.

Среди бумаг, оставленных Миличем на изучение, Шаталову попадались личные карточки преступников и подозреваемых. Он разглядывал суровые лица косоваров, албанцев и заезжих гостей. Некоторые казались совершенно нормальными, мужики как мужики. В лицах других явно считывались признаки патологической жестокости.

Шаталову не требовалась дополнительная мотивация. Он знал, куда ехал и зачем. Даже в спокойных и стабильных государствах бандитизм представлял собой серьезную угрозу обществу. А измотанную войнами Югославию криминал просто раздирал на куски. Если сытые страны позволяли себе заниматься перевоспитанием преступников, устанавливать им в камеры цветные телевизоры, заботиться об их моральном и телесном благополучии, то здесь, на граничащей с Албанией югославской окраине, действовали законы военного времени. Забирая чужую жизнь, убийца лишался права на свою. Освободительная армия Косова, подняв террор на знамя, тем самым превратила себя в законную цель. Сербы – и не только сербы – нуждались в защите. Шаталов приехал воевать насмерть. За Вальку. За Ясну. За смелого старика Драгана Милича. За пацанов, закопанных в афганской, чеченской, таджикской, дагестанской, приднестровской землях.

Он долго всматривался в фотографии Смука и нескольких его помощников, запоминал имена и факты, пока голова не пошла кругом. Информации для первого дня было многовато.

Когда Милич вернулся, Шаталов с удовольствием отправился вместе с ним на свежий воздух.

От полицейского управления они свернули на неширокую улицу, мощенную булыжником. Как на Арбате, подумал Шаталов. Чуть ли не у каждого дома из открытых дверей доносились будоражащие аппетит запахи жарящегося мяса, овощей, специй. В кафанах и за выставленными на улицу столиками сидели в основном старики. Щурились на солнце, вели пространные беседы, играли в шахматы, провожали цепкими взглядами незнакомца, идущего в компании полицейского начальника.

Милич выбрал неприметную дверь, они прошли через темный коридор во внутренний дворик, скрытый от солнечного неба густой порослью виноградных листьев. Даже в жаркий полдень во дворе-колодце удерживалась относительная прохлада. Немолодая белокурая хозяйка поставила на стол кувшин с вином и плетеную тарелку с лепешками.

– Добрый день, Драган! Здравствуйте! – поздоровалась с ними по отдельности. – Как обычно?

Милич взглянул на Шаталова, тот пожал плечами, кивнул.

Хозяйка скрылась на кухне. Шаталов улучил момент, пока не завязалась новая беседа, и коснулся волнующей его темы:

– Еще хотел спросить… Я ищу одного человека. Она работала в Боснии в Красном Кресте. Точно знаю, что недавно ее перевели в какой-то госпиталь в Косове, но не знаю, как теперь ее найти.

– Симпатичная? – Милич разлил вино по стаканам, один придвинул к Шаталову.

– Не в этом дело…

– Значит, симпатичная, – обрадовался Милич.

– Кроме имени, ничего не знаю. Поможете?

– Думаю, справимся.

– Ее фамилия Благович. Ясна Благович.

* * *

Когда на столе появилась керамическая кастрюля исходящей паром чорбы, Шаталов вдруг осознал: он снова на Балканах! До этого момента действовал почти автоматически, работал на достижение результата, перемещался из точки в точку, но внутри был закрыт, зашорен. Не человек, а костяной шар, пересекающий бильярд по пути в дальнюю лузу. И только сейчас смесь ароматов от густого мясного супа словно что-то отомкнула в мозгу или в душе – и Шаталов – Радо – смог вдохнуть в себя, почувствовать, услышать, разглядеть лежащий вокруг сербский мир. Захотелось вернуться на улицу, обрадоваться красной черепице крыш, почти русским буквам на вывесках, написанным совсем не русским, а каким-то сказочным старинным шрифтом, послушать голоса, окрики, разговоры…

– Андрей? – сказал Милич, и Шаталов сначала дернулся, а потом понял, что комиссар разговаривает по телефону. – Подходи, а то чорба остывает!

Через несколько минут к ним присоединился молодой человек аристократической наружности. Чуть вытянутое лицо, тонкий прямой нос, высокие скулы, брови вразлет, высокий лоб, светлые волнистые волосы – от него веяло породой, редко встречающейся в современной действительности. Совсем не сербская внешность. Русский, догадался Шаталов. Русский, не ходи к гадалке! Еще он сразу отметил, что пришедший по непонятной причине напряжен, даже раздражен.

Милич представил их друг другу:

– Андрей Маевский, координатор всех добровольных отрядов охраны порядка в общине. Во время службы в армии попал в Краину. Потом два года добровольцем в Республике Сербской. Сапер. А это Радо Аджич, наш внештатный специалист… широкого профиля. Боевая биография… долго перечислять.

По тому, как Милич сказал это, стало ясно: Маевский в какой-то мере в курсе особенностей воскрешения Радо Аджича.