Балканский рубеж

– Наш парламент будет называться «Kuvendi», – задумчиво сказал Смук. – Я там еще скажу свое слово. А пойдет все правильно – выступлю и в бундестаге. Как представитель независимого Косова.

– Политика требует больших денег, – заметил Штерн.

– Поэтому ты и здесь. Не «прощальным» же налогом мне пополнять кубышку на первый день без войны. Слушаю тебя внимательно, моя лучшая птичка!

Штерн сел ровнее, принял деловой вид.

– По одному из пленных все решилось. Родственники готовы платить, обычная схема согласована. Капрал Милун Джорджич. Деньги придут на твой счет в Люцерне до конца недели.

Смук удовлетворенно кивнул:

– Хорошая новость. Дальше.

– Еще по трем рядовым аккуратно прощупываем перспективу…

– Я не об этом. Давай про главное.

– С нашей стороны все готово. Тара, самолет, экипаж. Заказчики ждут. Как только ты даешь отмашку, самолет вылетает. Летчики волнуются насчет беспилотной зоны…

Смук раздражился:

– Я же сказал, препятствий не будет! До ухода югославов остаются считаные дни. Я обеспечу и безопасный пролет, и посадку в «Слатине».

Штерн помотал головой:

– Извини. Волнуюсь. Мы привлекли серьезные средства под авансирование мероприятия. Под мое имя и репутацию.

– Беспокойся лучше о качестве работы. Здесь я тебе точно не советчик. Успел пообщаться со специалистами? – Смук кивнул на стоящий на пригорке желтый дом за колючей проволокой. – Как у них успехи? Прогресс есть? Не попортят сырье?

Штерн скривился:

– Я тоже беспокоюсь. Нагрузка будет очень серьезная. А опыта у них маловато.

Смук пожал плечами:

– Работаем с тем, что есть.

* * *

Желтый дом стоял на каменистой вершине холма. Одноэтажный и некрасивый, он походил на коровник. Стекла были замазаны изнутри белой краской. Южная половина здания была обнесена забором. Во двор вела единственная калитка, обшитая железным листом. Ее постоянно снаружи охраняли двое оаковцев. Заходить во двор им запрещалось.

В доме текла своя жизнь. Длинный прямой коридор, разделенный посередине дополнительной дверью, шел через все здание от торца до торца. По обе стороны коридора тянулись одинаковые двери с тяжелыми засовами, встроенными снаружи глазками и откидными лючками на уровне пола для передачи пищи. Тусклый свет не мешал охраннику разглядеть через глазок все, что происходит за любой дверью.

В каждой камере имелись одна койка и один стул, в углу – дырка в полу. Свободных камер почти не было. Скрючившись в позе эмбриона, громко сопел лысый мужчина в тренировочном костюме. Вытянулся на койке худощавый цыган, он не мигая смотрел в потолок. Сидела на полу под окном женщина, подтянув колени к груди и закрыв голову руками.

Лишь одна дверь была приоткрыта. Лоскут яркого света через щель выбрался в коридор. За дверью располагалась комната втрое больше прочих. Вдоль стен стояли металлические столы и шкафы с лекарствами и медицинскими инструментами.

Свет шел от настольной лампы. На столе в круге света лежал раскрытый анатомический атлас. На развороте была изображена брюшная полость в разрезе.

Глава 22

Среди «дружинников» выбирать было сложно. Держать в руках оружие умели многие. Использовать его – единицы. Даже служившие когда-то в армии здоровые мужики давно осели на фабриках и в офисах, в школах и на рынках. Каждый предлагал себя в помощь Радо, проверяющему из загадочного «спецотдела». Но Шаталов, словно тренер, с трибуны наблюдающий за игрой юниоров, не торопился с решением.

Объехав с десяток опорных пунктов вместе с Маевским, они остановились на минимуме: нужен был водитель и два «загонщика». Выбор пал на сухопарого учителя Цветко из сгоревшей деревни Лешичи, его друга Небойшу и племянника Воислава – улыбчивого парня, развозящего по окрестностям на арендованном грузовичке стройматериалы, мебель, продукты и всякую всячину.

Небойшу и Цветко отправили в Селину с вечера. Сами выехали в ночь. Загнали пикап на закрытую от посторонних глаз полянку, Воислава оставили сторожить машину. Шаталов и Маевский последние пару километров прошли пешком по дороге, особо не разговаривая и настороженно вглядываясь в темноту.

Добрались до выбранного по карте места, присмотрелись, убедились, что прибыли первыми. Стараясь не приминать траву, перебрались через кювет и поднялись по склону метров на пятьдесят. С уступа, пронизанного корнями сосен, открывался вид на дорогу, изогнутую зеркальной буквой S. Они пришли справа из леса, а влево дорога уходила в ущелье.

– Отсюда до первой развилки – от силы полкилометра, – сказал Шаталов. – Дальше дороги расходятся, перехватить транспорт проще всего здесь.

– Логично, – неохотно признал Маевский.

Шаталов показал на каменную проплешину метрах в пятнадцати над дорогой.

– На их месте я бы разместил снайпера вон на том утесе. Обзор отличный, деревья дорогу не загораживают. И автобус, и грузовик будут как на ладони.

Маевский согласно кивнул, а потом встревожился:

– А если они вообще не здесь встречать будут?

– Доверься моей чуйке.

– Не понял… Прошу прощения, чему?

Шаталов на секунду задумался и сформулировал:

– Дару тактического предвидения, усиленному многолетним опытом.