Балканский венец. Том 2

Ночь опять выдалась душная и муторная. Старосте снились какие-то странные, тревожные сны, в которых то и дело что-то занималось и горело, а еще плавилось и текло. И всё время слышался протяжный женский стон, вроде бы как от боли, но с другого бока… Слобо хотел проснуться, но не мог. Когда же сон все-таки выпустил старосту из своих цепких лап, тот сел на лавку и уставился в окошко. Там было темно, ночь, черное небо. Но вдруг неподалеку будто бы вспыхнула зарница. Староста вскочил с лавки и кинулся к окну. Так и есть, это была молния, без грома и без дождя – небо было чистым, на нем ярко горели звезды. Хорошо бы это была не сухая гроза, а то, неровен час, пожжет все. Да и какая гроза в марте? Привиделось верно.

Слобо почуял дикую жажду, подошел к столу и начал жадно пить воду из кувшина. Пил и не мог напиться, как будто жар снедал его изнутри. Уж не заболел ли? И тут он снова услышал тот самый женский стон, что мучил его во сне, шел он откуда-то из-за стенки. Слобо прихватил со стола светильник и направился к дочерней собе. Пес во дворе тихо поскуливал, а лошади беспокойно храпели.

В собе было темно. Все дочки лежали на лавках, никого кроме них тут не было. Две младшие: подросшая, скоро тоже заневестится, Станка, и еще малая, но уже догоняющая сестер Десанка – спокойно спали. И только одна, Бранка, во сне вся разметалась и жалобно стонала. Она то крутилась на лавке, то протягивала руки перед собой, будто пытаясь обхватить что-то, тяжело дышала и звала… Кого? А, черт, не разобрать.

«Замуж, срочно замуж! – говорил про себя Слобо, покидая собу. – Деток рожать, хлеб печь. Всё, как заведено испокон веков. А может, сглазил кто девку? Ох, найду я тебя! В монастырь бы ее отвезти, там любой сглаз сойдет. А если заболела, моя ягодка?» С этими мыслями Слобо вернулся к своей лавке, ткнул в бок Йованку, разлегшуюся мало что не поперек, откинулся на подушку и снова заснул. В последний миг он вспомнил, что вроде бы хотел ночью сходить посмотреть, что делает этот самый Вук, или как там его, в кузне, но даже на то, чтоб обдумать это, сил уже не осталось. Утром, всё утром.

Наутро у них появился еще один клинок с узорчатым лезвием, число стальных заготовок сократилось ещё на одну, а горн по-прежнему оставался холодным. Йованка пошла наводить порядок на баште[61], Бранка со Станкой отправились на чесму[62] за водой. В куче осталась только младшенькая Десанка, мела пол. Староста решил заговорить с ней:

– А что, Бранка не говорила, есть ли у нее кто? – спросил он у нее как бы невзначай.

Но Десанка была не так проста, чтобы раскрывать сестринские тайны:

– Не знаю, тата[63], она ничего мне не сказывала.

– Ну а когда меня нет, с кем-то она ходит встречаться? Павле там? Или Деян?

– Не видала я.

– А по ночам она чего шалит?

– Не знаю, тата, я сплю ночью.

Когда Слобо с сыновьями собрали инструмент во дворе и таки собрались идти в поле, старший показал рукой на дорогу. Там появились всадники, с саблями и длинными ружьями, – с дюжину их было. «Ну вот и закончилась спокойная жизнь, – подумалось старосте. – Кто бы то ни был». Слава Богу, когда всадники подъехали ближе, стало видно, что это свои, гайдуки. Впереди на добром коне ехал воевода Яков Ненадович, правая рука самого вождя Караджорджи. Следом, чуть погодя – братья Недичи из Осечны, через которых к ним и пришел заказ на сабли. У Слобо рот так и открылся. А когда закрылся, то староста испустил пронзительный крик:

– Йованка! Гости к нам! Да какие гости! А ну быстро собирай угощение. И оденься понаряднее. И кафу, кафу вари. Десанка! А ну быстро за Бранкой и Станкой беги, пусть помогают матери! Милан, Богдан! А ну несите столы сюда, под сливу! Да нет, в куче все не поместятся. Давайте-давайте! И лавки!

Спокойная только что куча за миг превратилась в разбуженный улей. Сам Слобо с младшим ставил во дворе столы, лавки и даже сундуки, чтобы всем гостям места хватило. Десанка стелила на них вышитые скатерти, которые доставались по праздникам, и расставляла посуду. Милан тащил из подпола бочонок с краставцами, а Богдан – бутыли отменной сливовицы. Старший же сын был послан в сушару[64] за пршутом. Йованка только и успевала, что резать и выкладывать на большие блюда закуски мезе. Бранка наливала в кувшины воду и протирала чаши. Станка лила в плошки мед багрема, Десанка – несла во двор поднос с чоканчичами и маленькими глиняными чашечками – для кафы. Повсюду царила суета. Шутка ли, такие гости!