Балканы: окраины империй

Ездить в Ресник с надеждой и за очередным отказом было ближе, чем из Сплита, из милого городка Трогир, в котором я по этой причине и поселился. Трогир и Сплит разведены по разным берегам живописного Каштеланского залива, а соединены двумя параллельно идущими путями, которым уже в XXI столетии присвоили значительные для новой Хорватии названия: шоссе Иоанна Павла II и дорога Франьо Туджмана. С обеими знаменитостями я вскоре познакомился, примерно в одно и то же время: у первого президента независимой Хорватии брал интервью незадолго до того, как в Загреб с пастырским визитом осенью 1994 года прибыл папа римский.

Историческая часть Трогира, известного в византийские времена как Трагурион, а в венецианские — как Трау, расположена на небольшом острове в форме бородавки, отделенном узкой протокой от материка и протокой пошире — от большого острова Чиово. С островка на остров можно попасть по разводному мосту, под которым яхте формата Dafne ни за что не проскочить, потому что у нее немедленно сломается мачта, а пройти только верткой рыбацкой лодчонке. На юго-западной оконечности островка возвышается квадратная в периметре крепость Камерленго, скорее это даже большой форт. Сейчас в мире, насколько мне известно, существует только одна должность camerlengo — ее занимает управляющий хозяйством Ватикана кардинал, а раньше так называли финансистов и администраторов во многих итальянских городах. Легко предположить, что камерленго Трау хранил свою казну за семью замками в Цепной башне с толстенными стенами.

Крепость, смекнул я, когда-то защищала обе протоки и городской порт, но теперь-то она ничего не защищает, поскольку впритык к фортификациям разбито изумрудного цвета футбольное поле, на котором изредка выигрывает домашние матчи клуб пятого хорватского дивизиона «Трогир», основанный еще в 1912 году, очевидно, для более славных побед. За стадионом приткнулся к кромке моря небольшой, античных пропорций павильон. Это недоделанный монумент Благодарности Франции, который в 1808 году повелел воздвигнуть в оккупированном городке маршал империи. В беседке планировался бюст Наполеона, но бюджет Трогира сводили с трудом, а взимать поборы на памятник с местных жителей, изнуренных постоем французских и итальянских солдат, комендант поостерегся. В народе павильон до сих пор называют памятником Мармона, не уточняя деталей.

На зубчатых стенах Камерленго, если присмотреться, увидишь щит со львом святого Марка, герб 65-го венецианского дожа Франческо Фоскари, о котором написал пьесу Джордж Байрон, герб 84-го венецианского дожа Пьетро Лоредана, избранного рулить республикой в возрасте 85 лет, а также герб князя Маддалено Контарини, венецианское семейство которого было столь родовитым, что целой книги не хватит перечислить всех ее выдающихся отпрысков.

В Трогире я проводил время в праздности, но в глубоких деталях исторический город изучить не успел, поскольку слишком усердно выпивал, купался и загорал. Потом неожиданно подоспела очередь лететь в Боснию, и сразу после приземления в сараевском аэропорту Бутмир я попал под обстрел. Грань между войной и миром показалась мне неимоверно зыбкой, а моментальный перепад ощущений — от пляжа к осаде — неимоверно радикальным. По сути, думал я, трясясь в чреве доставившего нас от взлетно-посадочной полосы в центр осажденного города бронетранспортера ООН, у балканских войны и мира общее только одно — безоблачное, белесое от жары небо, куда поднялся и откуда через 45 минут спустился пузатый четырехмоторный Hercules.

Все прочее оказалось совсем разным.

Спиритуальное сердце Трогира бьется, конечно, не в грозной крепости Камерленго, а в благолепном католическом соборе, что в северной части островка-бородавки. Храм, давно по достоинству оцененный и искусствоведами, и ЮНЕСКО, посвящен покровителю города святому Лаврентию, но часто эту базилику называют еще собором Святого Ивана. Архидиакона Лаврентия умучили 10 августа 258 года в Риме по приказу императора Валериана, и вряд ли именно скромный Трагуриум на далеком берегу находился в фокусе молитв благочестивого монаха. Лаврентий («увенчанный лавром») — популярный в христианском мире страстотерпец, принявший за веру страшную смерть: его заживо изжарили на решетке, причем пока одни палачи подкладывали снизу горячие угли, другие прижимали тело несчастного к раскаленному железу рогатинами. Но даже в такой ситуации Лаврентий не утратил бодрость духа. «Вы испекли одну сторону, поверните же на другую и ешьте мое тело!» — приговаривал он. Поучительным будет упомянуть о том, что через два года император Валериан попал в плен к своему врагу персидскому царю Шапуру I, который, унижая надменного римлянина, использовал его спину как скамейку, когда садился на коня.

^{Трау. Открытка. Начало XX века. Фото: © Snapshots of The Past / flickr.com / CC BY-SA 2.0}