Баллада о краденой памяти

Люди чувствовали себя нежелательными посторонними на безжизненной плоскости равнины, но шло медленное время, и они освоились — демон погрузился в себя, исследуя новые возможности, которые дает ему это приключение и с ностальгией вспоминая другую пустыню, занимающую всю поверхность планеты Тарии, а вор что-то забормотал, покачивая головой и гримасничая. Архиерей же чувствовал себя как дома на песке Черной Пустыни. Смягчились даже жесткие складки его лица. Когда светило приблизилось к зениту, юноша сообщил:

— А у меня получилось начало песни. Хотите послушать?

— Конечно, хотим, — добродушно буркнул Архиерей, — С развлечениями здесь дело совсем никак не поставлено.

Кривой выдержал паузу, соображая: «Стоит ли обижаться на такой выпад? Не стоит? А может, ничего обидного не было сказано?», решил не расстраиваться и приноравливаясь к ритму копыт больше заговорил, чем запел:

«Скорый скакун,
Верный скакун,
Мчит, отдаляя горы,
И ту, что встречу нескоро.
А под копытами — снег да песок,
И эхо ржанью в ответ
На запад взгляну,
И вновь на восток,
Где тает дороги след.
Снег растает, исчезнет след,
Но снова зовет пустыня,
И эхо ржанью в ответ…»

Вор замолчал. Выдержал паузу, поинтересовался:

— Ну и как вам?

Архиерей покосился на него и спросил:

— Это какое по счету у тебя сочинение?

— Ну, первое, а что? — подозрительно спросил юноша. Архиерей молча участливо похлопал его по плечу:

— Да так. Я ж все понимаю. Влюбился. Это хорошо тем, что несмотря на все трудности любовь благополучно проходит. Вроде икоты. Но влюбляться в клиентку непрофессионально.

— Да пош-шел ты, — фыркнул Кривой и отъехал подальше, снова соображая — обижаться на Архиерея или нет. Неожиданно подал голос молчавший демон:

— Впереди есть какие-нибудь камни? Нет? Тогда готовьтесь. Нас встречают.

— Не обнажайте оружие. Буду говорить с ними, — быстро сказал Архиерей, вглядываясь вперед.

Навстречу троице, теперь уже отчетливо видные, летели всадники, на ходу перестраиваясь в полукольцо. Низкорослые, косматые лошади несли закутанных по самые глаза в свободные черные одеяния людей. Все происходило без единого слова: спутников окружили, Архиерей поднял руку, сложив пальцы так, словно держал что-то маленькое, кочевники спрятали свои кривые клинки, а один из них, гарцуя на лошади напротив Архиерея, махнул рукой, приглашающим жестом указав куда-то за спину, развернул свое животное и не оглядываясь поскакал. Остальные всадники, за исключением трех, продолжили свое движение. Архиерей тронул лошадь с места, обронил на ходу:

— Нас проводят в лагерь. А может, и до места. Поехали, поехали!

Теперь у каждого из них справа и чуть сзади скакал кочевник, и это напоминало больше конвой, чем провожатых. Старший, едущий впереди, лишь однажды повернул к ним свое иссеченное шрамами невыразительное лицо, окинув демона холодным взглядом профессионального воина. Они ехали в полном молчании еще полдня, до сумерек. Демон рассматривал выдубленные непогодой, исписанные шрамами лица сопровождающих, оценил их скупые, текуче — плавные движения, много говорящие опытному глазу. От них пахло потом, пряностями и неизбежным в безлесной пустыне едким дымом горючего камня.

Когда диск светила коснулся горизонта, обнаружив неожиданные изломы его линии, Архиерей указал на холмы и заметил:

— Сегодня мы, возможно, переночуем с удобствами.

Незаметные, со стесанными вершинами холмы скрывали целый город, состоящий из неотличимых друг от друга шатров под цвет пустыни. Архиерей указал на него с такой гордостью, словно владел всем здесь находящееся;

— Вот, смотрите. Это лагерь шарани.

От полукруглых шатров к низкому небу тянулись тонкие пряди сизого дыма, играли дети, изредка путникам попадались спешащие по своим делам пешие или конные кочевники. Демон удивился безразличию встречных. Он не раз слышал, что люди извне — очень редкие гости шарани. И ему показалось, что для, по крайней мере, детей должно было бы быть естественно — разглядывать странно одетых пришельцев. Потом он вспомнил мрачные намеки на рабов, добывающих в шахтах горючий камень и качающих воду, и решил быть начеку. Опыт говорил ему, что даже в таком большом поселении кочевников чересчур мало, чтобы выжить без рабского труда. А они еще ухитрялись оборонять свою бесплодную родину от полчищ Гуланайна. Проехав почти в середину поселения, сопровождающие остановились у шатра, ничем не отличающегося от сотен других. Старший молча спешился, бросил поводья одному из своих воинов и приглашающе указал на проем входа, закрытый той же плотной на вид материей грязно-серого цвета.

34. Хонар шарани