Баллада о Максе и Амели

20

Улицы стали уже, а постройки меньше. Между некоторыми из них были протянуты веревки, на которых висели ненастоящие шкуры людей. Мы шли уже не по одному огромному плоскому камню, а по множеству маленьких камней, по которым сновали туда-сюда бесчисленные автомобили. Большинство встречавшихся людей уступали нам дорогу. Один ребенок хотел нас погладить, но мать оттащила его в сторону после того, как я на него зарычала. Затем нам повстречалась женщина, лицо которой – особенно вокруг рта и глаз – было покрыто яркими красками. От нее пахло незнакомыми мне цветами. Я с удовольствием принюхалась бы к ним. В руке она держала поводок, который был прикреплен к кожаному ошейнику малюсенькой собачки. Собачка была размером чуть больше крысы. Это крошечное существо – мне было трудно считать его собакой, – похоже, совсем не возражало против того, чтобы хозяйка им понукала.

– Это просто выглядит хуже, чем есть на самом деле, – сказал Макс, почуявший мою неприязнь к тому, что я увидела. – К этому привыкаешь.

Я не могла себе даже представить, как к такому можно привыкнуть, и шла дальше, испытывая еще большую неприязнь. Макс принюхивался по сторонам и разглядывал все вокруг. Его тоже, похоже, охватило чувство неприязни, но совсем по другому поводу:

– Здесь все не так, как у нас дома. Дома более светлые, люди разговаривают как-то по-другому. Почти у всех у них темные волосы. У нас волосы у людей более светлые, и одежда более плотная. Я никогда раньше не бывал в этом месте.

Мы уже давно были в пути, но Макс не чувствовал себя ни на йоту ближе к своему дому. Чтобы как-то его отвлечь, я у каждого строения, мимо которого мы проходили, просила его пояснить, что это. И он снисходительно объяснял:

– Это балконы…

На многих из этих каменных ящиков висели цветы. Люди, похоже, подчиняли себе всех других живых существ.

– Это супермаркет. А это – пиццерия. Вон там люди покупают мороженое…

– Замерзшую воду? – спросила я.

Я лишь один-единственный раз видела замерзшую воду за те три зимы, которые я уже прожила на белом свете, и она покрывала очень тонким слоем поверхность какой-то лужи.

– Нет, я думаю, что это замерзшее молоко. Так хозяйка сказала Лилли о мороженом.

– А зачем нужно замораживать молоко? Оно ведь вкусное только когда теплое. Прямо из соска.

– Мне известно только то, что Лилли любит мороженое.

– Больше, чем тебя? – слегка съязвила я.

Мне ведь совсем не нравилось то, что когда Макс говорил об этой девочке, его голос становился очень нежным. Мне хотелось ему показать, что ни один человек не достоин любви собаки и что Максу не следует быть таким покладистым, как те жалкие создания, которые встречались нам на пути.

– Лилли любит меня больше всего на свете. Кроме хозяйки. Ее она любит еще больше.

– Ты ее слуга, – презрительно сказала я.

– Нет, не слуга.

– Еще какой слуга!

– Я – ее друг.

– Тебе приходится выполнять ее распоряжения!

Это вызывало у меня ярость. Когда Макс соизволит признать, что находиться рядом с Лилли для него было плохо, и решит больше не подчиняться людям? Когда поймет, что ему не следует уже больше никогда позволять цеплять на себя поводок?

– Ты – слабая собака! – заявила я.

– Ничего подобного.

– Ты любишь человеческого детеныша.

– Да, люблю.

– Значит, ты – слабак!

– Любовь никого не делает слабым!

Макс впервые посмотрел на меня сердито. Это мне понравилось. Возможно, в этом большом черном псе скрывался боец, который станет кусаться ради того, кто ему дорог. Ради Лилли. Ради Фионы, если она все еще жива, и, возможно, также ради… меня?

– Скажи мне, наконец, – пробурчал он, – как долго нам идти к Лилли? Здесь все не так, как возле моего дома.

– Запасись терпением.

– У меня его больше вообще нет!

– А должно быть! – рявкнула я, причем так резко, что люди, уже было приблизившиеся к нам, предпочли свернуть и обойти нас стороной.

Я хотела идти дальше, но Макс преградил мне путь.

– А ну-ка расскажи мне прямо сейчас, по какой дороге мы должны идти ко мне домой. Шаг за шагом!

Если бы я сейчас его не разозлила, то могла бы до самой ночи водить Макса по городу в надежде, что мы каким-нибудь чудом набредем на его дом. А если и не на его дом, то, по крайней мере, на какое-нибудь надежное место, в котором можно было бы переночевать.

– Как мне прийти к Лилли?

Макс стал скрести передней лапой. Его когти чиркали по камню и производили неприятные звуки, сильно резавшие мне ухо.

– Нам нужно идти вперед на расстояние во много-премного собачьих туловищ вон туда! – я показала мордочкой в направлении, в котором мы и так уже шли.

– Твой голос дрожит.

Да, он и в самом деле дрожал. Дрожал лишь чуточку, но вполне достаточно для того, чтобы это заметила любая находящаяся рядом со мной собака.

– И ты пахнешь уже как-то по-другому, – добавил Макс.