Баллада о Максе и Амели

Я закрыла глаза, чтобы больше не видеть Золотой Свет. Мне захотелось снова оказаться в обычном мире, захотелось подняться на ноги, стряхнуть с себя снег, выбраться с Максом из-под куста и найти, шагая сквозь пургу, какой-нибудь хлев или другое убежище, в котором можно было бы перезимовать.

Но этот свет, похоже, проникал сквозь мои веки. Его тепло манило меня в промежуточный мир.

– Иди ко мне, – как будто говорил этот свет, – иди ко мне.

Я сконцентрировала свое внимание на Максе. Мне хотелось ощущать его тепло, чувствовать запах его шерсти, слышать его дыхание. Очень сильно хотелось. Так сильно, что Золотой Свет стал тускнеть, и я и в самом деле начала что-то слышать: бум… бум… бум… Это стучало сердце Макса.

Его сердце стучало все громче и громче. Золотой Свет постепенно слабел, а затем он вообще исчез в темноте. Я снова ощутила возле себя шерсть Макса. Я резко открыла глаз. Я снова лежала в снегу. Под кустом. Возле почти полностью заваленного снегом Макса, который был уже без сознания, но еще дышал.

Мне захотелось встать. Я собрала все свои силы, однако их не хватило даже для того, чтобы продолжать держать свой глаз открытым. Веко стало очень тяжелым. Очень-очень тяжелым. Глаз снова закрылся – на этот раз уже, видимо, навсегда.

Еще немного – и я снова увижу Золотой Свет и навсегда потеряю Макса. Но тут вдруг я почувствовала запах цветов. А еще – запах зарубцевавшейся человеческой кожи.

60

Было тепло. Я находилась в Золотом Свете? Нет, его тепло было ласковым. А вот это тепло прямо-таки обдавало жаром мое тело сбоку. Означало ли это, что я уже попала в промежуточный мир?

Я услышала потрескивание. Как там, в лесу. Когда он горел. Да и пахло сейчас тоже обуглившейся древесиной. Я в ужасе открыла глаз – он у меня снова был один. Значит, я… я еще не умерла?

Мне захотелось вскочить, но ноги меня не послушались. Они как будто превратились в тоненькие палочки, не способные выдерживать какой-либо вес. Передо мной извивались языки пламени, огороженные камнями. Огонь при этом совсем не казался опасным.

Я огляделась по сторонам. Вокруг меня находились предметы, знакомые мне еще по мусорной свалке. Только вот эти предметы не были ни поломанными, ни разодранными, ни подгнившими. Я лежала на большом ковре, цвет которого напомнил мне о винограднике. Вокруг меня были стены с окнами, через которые я увидела, что сейчас ночь. Однако в помещении, где я находилась, было светло. Повсюду горели светильники. Один из них висел надо мной, один стоял на столе, один – большой и шарообразный – в углу. Люди подчинили себе свет. Я узнала об этом еще до того, как мне стало известно, что они подчинили себе еще и всех животных, и все растения. Я, получалось, была в одном из их домов. Но как я в него попала? Последнее, что я помнила, – это то, как я почувствовала запах горелой человеческой плоти. И запах цветов – такой, как у Йедды.

Йедда!

О прародительница собак, она выжила!

Макс!

Где Макс?

Я в панике попыталась позвать его лаем, но у меня получилось лишь захрипеть. Когда я попыталась сделать это еще раз, мне не удалось даже захрипеть. Йедда до меня все-таки добралась! Она уже убила Макса?

Я в панике принюхалась. Его запах висел в воздухе. В нем не чувствовалось никаких признаков страха, а уж тем более смерти. От Макса пахло скорее как от бабочки, которая, вылупившись из куколки, в первый раз запорхала. Это был запах… счастья?

Макс здесь счастлив?

Там, где я?

– Смотри-ка, кто проснулся! – услышала я позади себя голос какого-то человека.

Я обернулась и увидела подходящего ко мне мужчину. Он был высокий, худой и почти лысый: на его голове оставалось лишь совсем немножко коротких светлых волос. Вид у него был утомленный. Он мне улыбнулся:

– Ты отнюдь не самая красивая, но, как говорится, nobody is perfect![7]

Я не поняла того, что он сказал. Он надо мной насмехался?

– Добро пожаловать в семейство Левиных, – снова улыбнулся мужчина.

Он наклонился надо мной и протянул руку, чтобы меня… нет, не ударить, потому что от него ни капельки не пахло угрозой… значит, чтобы меня… погладить?

Ни один человек не должен был ко мне прикасаться!

Я когда-то позволяла делать это Йедде, и она… она стала для меня смертью! Нашей вечной смертью! Макс! Где Макс?

Я еще раз попыталась позвать его лаем, но мне удалось лишь захрипеть – правда, уже чуть-чуть погромче.

– Тихо, тихо!.. – сказал мужчина и положил ладонь мне на шесть.

Я прорычала, что укушу его за руку, если он немедленно ее не уберет.

– Ну ладно, ладно! – мужчина испуганно отдернул руку, выпрямился и слегка отошел назад.

– Она проснулась? – донесся из другой комнаты женский голос.

О прародительница собак, как я обрадовалась тому, что это был не голос Йедды!

– Я не уверен, что это была хорошая идея – взять к себе и эту собаку, – сказал в ответ мужчина.

– Макс никак не хотел с ней расставаться, – возразила женщина, заходя в комнату.