Баллада о Максе и Амели

– Пойдем, милашка, – сказала мне толстая женщина.

Милашка? Она что, надо мной насмехалась?

– Посмотрим, подойдет ли тебе вот это.

Она приложила к моей шее ошейник. Я на нее зарычала. Этой женщине не следует даже пытаться его на меня надевать, а иначе я укушу ее за толстую ляжку.

– Ну ладно, – вздохнула она. – Давай-ка начнем с тебя, Макс.

Она подошла к нему и расправила ошейник. Мне снова захотелось зарычать на нее, а затем еще и на Макса, если он на нее не зарычит. Макс встал и отошел прочь от камина на несколько шагов.

– Что с тобой? – спросила женщина и пошла за ним.

Однако каждый раз, когда она приближалась к нему с ошейником, он отходил на несколько шагов дальше.

– Он тоже не хочет ходить в ошейнике! – Лилли поняла, в чем тут дело, быстрее своей матери.

– Он слишком долго где-то там бегал, – констатировала мать, и я стала немножко гордиться своим Максом.

– Так пусть и сейчас побегает без ошейника, – предложила малышка.

– Ну ладно, – сказала, посомневавшись, женщина.

Затем она посмотрела на меня и спросила:

– А как насчет тебя? Ты сможешь вести себя на улице хорошо?

Я уставилась на нее.

– Нам придется рискнуть, пока ты не наделала прямо тут, в комнате, – сказала она и бросила ошейник на диван.

– Пойдемте! – крикнула Лилли и направилась к выходу.

За ней пошел сначала Макс, затем ее мать и, наконец, я. Я пошла не потому, что мне не хотелось «наделать» в этом их помещении. Мне ведь было все равно, хотят или не хотят люди, которые называют собак «вонючками», пахнуть подобным образом. Я пошла за ними и не потому, что вдруг стала послушной. Я пошла за ними лишь по одной-единственной причине: мне было интересно узнать, что находится там, снаружи. А еще – узнать, есть ли возможность дать отсюда деру и попасть обратно к морю. Или в лес, в котором мы с Максом могли бы жить так же счастливо, как в те дни – до того, как Йедда устроила лесной пожар. Если она и в самом деле нас больше не преследовала, то спокойная жизнь на природе наконец становилась для нас вполне возможной.

63

Мы вышли через дверь на холод, и я увидела широкую улицу со стоящими на ней большими автомобилями. На них лежал толстый слой снега, поблескивающего на солнце. Белые похожие друг на друга дома стояли рядами. Возможно, людские семьи решили, что все они должны жить одинаково. Когда я подняла взгляд повыше, мое сердце даже сжалось: вокруг нас возвышались огромные заснеженные горы, которые казались непроходимыми. Если мы покинем эту долину, то попросту замерзнем насмерть в окружающих ее горах. У нас не было другого выбора, кроме как провести зиму у этих людей.

Женщина сказала Максу: «Ну, вперед!» – и он побежал легкой трусцой вдоль по улице.

Я неохотно последовала за ним, чувствуя, что все еще нетвердо стою на ногах. Даже если бы сейчас было лето, я не смогла бы в таком состоянии добраться до моря. Толстая женщина пошла за мной, и шла она медленно, чтобы не отрываться от своей хромающей дочери. Пока мы так двигались по улице, Макс почти непрерывно что-то пояснял:

– Вот здесь, на этом месте, я люблю опорожняться… И вон там тоже… На этом кусте Фиона всегда оставляла мне метку… О-о, тут поблизости, похоже, появилась новая собака… А вот там – игровая площадка…

Я его почти не слушала. Почти не слушала и тогда, когда мы опорожнялись еще на одном из его излюбленных мест и он мне объяснял, что в нем опорожняются многие собаки и люди из-за этого часто попадают ногой в какашки. Только когда я учуяла мышь, мне стало как-то повеселее. Я побежала так быстро, как только могла – что было вообще-то не очень-то быстро – к заснеженному лугу, на котором стояли какие-то странные сооружения, некоторые из которых были деревянными, а некоторые – металлическими. По ним лазали и качались на них дети. Все эти малыши были облачены в толстые ненастоящие шкуры, и выглядели они более здоровыми и упитанными, чем дети, которых я встречала на мусорной свалке. Они смеялись так беззаботно, как будто им в этом мире не угрожала никакая опасность. Лилли, хромая, подошла к ним. Другие дети встретили ее дружелюбно, а не стали над ней подсмеиваться или же издеваться, как это делали по отношению ко мне мои братья и сестра. Это меня ошеломило. Раньше я была о людях весьма плохого мнения. Эти дети были дружелюбнее собак?

Запыхавшись даже и от короткого бега, я подбежала к маленькому кусту, под которым, как я подозревала, находилась мышиная нора, и начала рыть лапами. Макс остановился рядом со мной, а его хозяйка рассмеялась:

– Этого тебе в саду нашей знакомой делать не следует.

– Ты не должна уже больше охотиться на мышей, – сказал Макс.

– Но я же хочу есть, – пробурчала я.

– Хозяйка чуть позже даст нам поесть.

Я перестала рыть землю и посмотрела на эту женщину.

– Нам уже никогда не придется охотиться, – заявил Макс. – И уже никогда не придется убивать.

– Никогда не придется убивать… – тихо повторила я.