Баллада о Максе и Амели

Никогда не придется убивать и съедать мышей, которые должны кормить молоком своих маленьких детенышей и без которых эти детеныши умрут под землей в своей норке от голода. Никогда не придется видеть испуганный взгляд детеныша косули, на глазах у которого убили его отца. Никогда не придется чувствовать себя виноватой.

– Мы будем есть у себя дома, – сказал Макс.

– Это не мой дом! – пролаяла я.

– Он станет твоим.

– Никогда не станет!

Я залаяла еще громче и тут же почувствовала, что эта моя вспышка гнева очень сильно разочаровала Макса. Смогу ли я убедить его уйти со мной отсюда, когда наступит весна? Или же после всех тех опасностей, которых нам вместе с ним удалось избежать, нам придется расстаться?

– Буду бросать мячик! – крикнула женщина и высоко подняла маленький круглый предмет.

– Мячик! – обрадовался Макс и бросился бежать, уже больше не обращая на меня внимания.

Женщина бросила этот предмет, и Макс помчался за ним. «Мячик» упал на тротуар, который люди очистили от снега, тут же отскочил от него, довольно высоко, и Макс попытался схватить его на лету. Чтобы поймать эту бешеную прыгающую штуковину, Макс совершил резкое движение в сторону, которое любой заяц наверняка высмеял бы, и залаял, как бешеный. Лишь когда эта штуковина покатилась по снегу, Макс смог схватить ее зубами. Это было все равно что охотиться, никого не убивая.

Макс принес мячик обратно женщине. Ему хотелось, чтобы она бросила этот предмет еще раз. Да, ему в самом деле этого хотелось. И она бросила. Эта женщина что, сейчас его послушалась?

Макс снова бросился за мячиком – быстрее, чем раньше, – и залаял еще громче. Его радость была огромной, хотя и совсем не такой, как в те немногие беззаботные дни, которые ему довелось прожить со мной. Мне нравилось видеть его таким счастливым. Но одновременно с этим я расстроилась еще больше, потому что поняла: он никогда отсюда никуда не уйдет.

После того как Макс снова принес мячик хозяйке, она подошла ко мне и спросила:

– Хочешь и ты сбегать за мячом?

– Это интересно! – пролаял Макс.

Я уже поняла, как сильно ему это нравится. Мне тоже показалось заманчивым иметь возможность испытать радость охоты, никого при этом не убивая. Возможно, это на какое-то время подавило бы мою грусть…

– Хватай мячик! – крикнула женщина и бросила его далеко-далеко.

Мне очень хотелось броситься за ним. Но мне также очень хотелось не позволять этой женщине мной распоряжаться. Я, с большим трудом подавив в себе желание побежать за мячиком, осталась стоять на месте.

– Если ты не побежишь за мячиком, – сказал Макс, – то это сделаю я!

Едва произнеся эти слова, он бросился догонять мячик. И я почувствовала к нему презрение из-за того, что у него не такая непоколебимая сила воли, как у меня.

64

Мы зашли в жилище людей, в котором я чувствовала себя, как в ловушке, потому что привыкла проводить целый день под открытым небом. Впрочем, мне нравилось, что здесь тепло. В помещении, которое называлась «кухня», женщина дала нам воду и еду. Вкусную еду. После того, как я набила себе живот, женщина сказала:

– Это хорошо, что ты снова наберешься сил, барышня.

Она протянула ко мне руку и, видимо, задумалась, стоит ли пытаться меня гладить. Она так и не решилась это сделать, хоть я и не зарычала. Я была уж слишком сыта, чтобы рычать. Хозяйка почесала кожу Макса, который не только позволил ей проявить к нему такое приятное внимание, но и открыто стал им наслаждаться: он разлегся на полу кухни и подставил хозяйке свой живот. За это я почувствовала к нему еще большее презрение. Впрочем, на какой-то миг мне захотелось, чтобы и мне так почесали кожу, и я прониклась презрением и к себе самой.

Через довольно долгое время после захода солнца опять пошел снег. Женщина снова вывела нас на улицу. На этот раз она даже не пыталась надевать на нас ошейники. Мы побежали, чувствуя, что холод усилился, по тому же маршруту, что и днем, и снова опорожнились на любимой лужайке Макса, но уже не увидели рядом играющих детей. Я была уже слишком сытой для того, чтобы пытаться добраться до скрывающихся под землей мышей. Женщина уже не бросала мячик. Хорошо, что она этого не делала: я не была уверена, что снова смогла бы устоять. А если бы не устояла, мне пришлось бы презирать себя еще больше.

Когда мы вернулись домой, я обрадовалась, что ушла со снега, и тут же поспешила к камину, чтобы улечься перед ним. Макс лег рядом и прижался ко мне. Я позволила ему это сделать, хотя мне и не нравилось его поведение по отношению к людям. Просто это было уж слишком приятно – прижиматься к нему. Лилли, которая опять нацепила на себя свою пижаму с ненастоящими медведями, спросила:

– Они друг друга любят, мама?

– Думаю, да, – засмеялась женщина.

– И у них родятся щенки?

– Мы же тебе уже объясняли, – сказал отец, который только что вернулся домой с работы. – У Макса не может быть детенышей.

И тут я впервые с самого начала своего пребывания здесь почувствовала, что от Макса запахло грустью. Почувствовав это, я прижалась к нему и фыркнула:

– Эти люди нам не друзья.

Макс ничего не сказал в ответ.