Баллада о Сандре Эс

Марек засмеялся — он и забыл, что я выросла в Швеции, где всем так хорошо живется, что никому не приходится воровать.

— Значит, ты вор? — спросила я, чувствуя, что это мне уже не нравится.

Марек покачал головой: нет, ему хватило одного раза. И одной отсидки. В тюрьме он и повстречал «босса», который продавал шведам рабочую силу. Здесь, в Швеции, у него были связи с разными прорабами, которые давали польским парням работу на два-три месяца. Марек приехал в Швецию уже в четвертый раз. Полиция нагрянула лишь однажды. Конечно, кое-что в этой работе ему не нравилось, но в основном все устраивало. Денег тут платят в несколько раз больше, чем в Польше. Без этих заработков он не смог бы учиться. Может быть, он сможет выучиться на врача, хотя это вряд ли. О таком он даже мечтать не смеет.

Я спросила, сколько ему осталось учиться. Марек пожал плечами:

— Минимум четыре года.

Он быстро и мягко провел ладонью по моей щеке.

— Но однажды… — вдруг произнес он, и глаза засветились. Поставив на стол бокал, он знаком велел мне обуться и накинул на меня куртку.

— Зачем? Я не хочу гулять! Там холодно! — мне вовсе не хотелось на улицу.

Марек только смеялся и качал головой. Сунув ноги в тоненькие спортивные туфли, он натянул на голову вязаную шапочку, которая прикрывала только самую макушку. Он был похож на Винни-Пуха, такой же мягкий и какой-то потерянный.

— Жди здесь! — он указал на дверной коврик. — Когда позову — выходи. Но не раньше!

Марек вышел, а я осталась стоять у двери. Чтобы не чувствовать себя совсем глупо, взяла бокал и допила оставшееся вино.

49. Канатоходец

Я прислушивалась к звукам за дверью, но ничего особенного не слышала. Потом Марек позвал меня, и я осторожно открыла дверь, готовая к любой неожиданности. Откуда-то сверху раздался свист. Я подняла голову и увидела канат, протянутый надо всеми вагончиками. Марек шел по канату в свете гирлянд примерно в пяти метрах над землей. Я надеялась, что он выпил меньше, чем я. Марек насвистывал знакомую французскую мелодию, одну из любимых песен Софии — “Je ne regrette rien” Эдит Пиаф. Она всегда включает ее, когда у нее настроение на нуле и она вот-вот заснет на диване. Правда, Марек насвистывал эту мелодию задорно, под такую не заснешь. Когда он наконец добрался до дерева, я захлопала в ладоши. Но шоу еще не закончилось. Прогулка по канату оказалась разминкой. На дереве висели гимнастические кольца, и Марек стал раскачиваться вниз головой, продев в них ноги. Найти подходящее дерево, наверное, было непросто — он раскачивался, совсем не задевая веток, а потом принялся подпрыгивать и кувыркаться.

— Еще показать? — крикнул он. От разгоряченного тела в вечернем холодном воздухе поднимался пар.

— Нет! — крикнула я в ответ. — Спускайся лучше! Пожалуйста, спускайся!

— Почему бы тебе не подняться сюда? — поддразнивал он.

Я помотала головой. Он что, будет качаться, пока не упадет? А я буду стоять и смотреть, как он летит вниз, чтобы разбиться о землю?

— Спускайся! — рявкнула я. — Не хочу смотреть!

Я повернулась и пошла прочь. Пусть кувыркается, сколько влезет, а я не собираюсь глазеть.

Не успела я дойти до забора, как он догнал меня, запыхавшийся и сердитый, и схватил за плечи. Я конечно, вырвалась.

— Тебе не понравилось?

Я помотала головой. Он расстроился.

— Что, плохо вышло?

Я помотала головой.

— Но почему ты сердишься?

Почему я вдруг заплакала? Почему обхватила его руками и прижалась, чуть не повиснув у него на шее?

— Ты что, не понимаешь? — всхлипнула я. — Упал бы — разбился бы!

— Нет, — спокойно ответил он. — Покалечился бы, но не разбился.

— Откуда тебе знать? — я оттолкнула его. — Я знаю, ты думаешь, что все можешь, но это не так!

Я не могла решить, врезать ему или просто пойти с ним обратно в вагончик. Наконец я пошла за ним.

Марек налил еще вина и сел рядом со мной. Я пила, а он гладил меня по спине, и это как-то успокаивало.

— Ненавижу, когда люди делают такое, от чего можно умереть, — всхлипнула я. Это была чистая правда. Я боялась, что люди, которых я люблю, умрут или просто исчезнут из моей жизни. Марек стал говорить, что ничего страшного не случилось, что он не собирался ни умирать, ни исчезать. По крайней мере, не сегодня. Я слегка шлепнула его по щеке за такой ответ, и он посмотрел на меня, разинув рот:

— Сандра, пожалуйста, не делай мне больно! Не кидай в меня кирпичи!

Я засмеялась, но смех тут же застрял в горле. Себ. Только сейчас я поняла, что могла убить отца своего ребенка.

— Как думаешь, меня возьмут артистом в цирк? — спросил Марек, подливая мне вина.

— Если бы у меня был цирк, я бы обязательно взяла.

— Но у тебя цирка нет?

— Нет. Ты уж прости.

— Что ж, значит, придется красить окна и чинить крыши.

— Но не всю жизнь.

— Ты уверена?

Я кивнула. Потом спросила, где он научился цирковым трюкам.

Марек пожал плечами. Ребята в детдоме натягивали канаты на крыше, и все учились по ним ходить. Однажды он попросился на работу в цирк, но его не взяли: он не умел обращаться с цирковым оборудованием.

— Но ты ведь мог бы научиться?

Марек улыбнулся: