Баллады снова солгут

— Вот только реветь… не надо, — увещевал меня Святоша как-то очень сипло и неожиданно тихо. — Реветь — последнее дело. Ну, хватит, хватит.

— Давайте костёр разведём! — Басх сейчас существовал для меня только в виде голоса откуда-то из-за спины напарника.

— Ну не здесь же! — огрызнулся на него Святоша, продолжая мять варежкой мои растрёпанные и кольями торчащие космы. — Я вот прямо в снегу тебе тут очаг устрою! Возвращаемся на стоянку.

— Не хочу никуда идти, — устало подала я голос, чувствуя, как ноги подкашиваются, и только его рука на рёбрах не даёт мне осесть обратно.

— И что с тобой делать, горе ты моё? Придётся уж ещё немного поплестись. Бледная какая! Посмотри-ка на меня, ну…

Напарник поднял меня за подбородок. Немедленно бросилось в глаза то, что борода, ещё недавно бывшая туго заплетённой, теперь криво отрезана и варварски торчит. Волновался…

— Ох, ты ж…! — издал Святоша тихий возглас, глядя на моё лицо.

— Что?..

— Господин учёный! Ну-ка, глянь сюда, я же не один это вижу?

Из-за плеча напарника возникла голова Басха, слегка утратившая привычный лоск, и блеснула на меня своими изумрудами, которые тоже мгновенно округлились.

— Нет, я тоже…

— Да что со мной не так?! — перепугалась я.

Меня что, ударили в лицо, пока я валялась в обмороке? Или зелье Марра вызвало какие-нибудь жуткие превращения? Мне для полного счастья только щупалец на морде не хватало, ага…

— Ну… как тебе сказать, — Святоша потёр затылок. — Ты только не пугайся, но у тебя глаза какие-то… жёлтые.

— Жёлтые?!

— Какие ж они жёлтые? — возмутился Басх. — Жёлтые — это как от нутряного яда бывает, а тут не такие совсем, тут как эффины…

— Какая, к мраку, разница, раньше они такими не были, — отмахнулся Святоша. — Что это такое с тобой случилось?

Я снова уткнулась лицом в его меховое плечо.

— Давай позже, а?..

— Хорошо, — голос Святоши смягчился. — Ты не ранена?

— Нет.

— Уже что-то. Ладно, пошевели лапками ещё немного, грызун. Не переживай, в снегу валяться не оставим…

…Уютный треск костра ласкал мой слух, но смотреть на него я боялась, вспоминая случившееся. Остаток дня и незаметно наступившая ночь выдались такими же морозными и спокойными. Стоянка, которую Святоша устроил в скальном углублении, хорошо защищала от ветра. Грея пальцы в его варежках, я пыталась вспомнить, когда это я лишилась своих — и не могла: разум совершенно отказывался мне служить. Впрочем, какая разница? Лишиться ножа и топора было куда обидней. Под ногами похрустывали наваленные еловые лапы. Святоша звякал котелком. Ноздри щекотал слегка пряный запах похлёбки. Почти готово…

— Эй, — услышала я сверху. — Держи. Тощеват, козлина, но наварист.

— Спасибо, — поблагодарила я, принимая плошку. Святоша пристально вгляделся в моё лицо.

— Сегодня отсыпаешься. Ещё ночку покараулю.

— Железные глаза, что ли, нашёл? — вяло запротестовала я. — Вчера, небось, тоже не спал.

— В такую бурю только спать, ага. Разве что вечным сном. Если хочешь — откараулишь за меня как-нибудь. Когда в себя придёшь.

— Если вы позволите… — вмешался Басх как-то неловко. — Мне… я мог бы… постоять на часах вместо вас.

Мы воззрились на него с совершенно неприличным изумлением.

— Имей в веду, господин учёный, я не скину ни одного эффи, — заявил Святоша. — Так что не старайся даже.

Басх вздохнул и отложил книгу, которую читал.

— Если уж начистоту… — начал он, спотыкаясь взглядом о наши лица. — Мне кажется, что все это… я имею в виду наш поход, разумеется… как-то вышло за оговорённые изначально рамки…

— Давай ближе к делу, а? — попросил мой напарник; в его голосе отчётливо проступила усталость.

— Не смейте меня перебивать! — вскипел Басх, стискивая свой фолиант и яростно полыхая очами. — Кто вам дал право так со мной обращаться?! Я хотел предложить помощь, хотел сказать, что не могу оставаться в стороне от всего, что вы делаете…

— Ну, вот и сказал, — равнодушно оборвал Святоша его излияния. — Спасибо, господин учёный! Просто сопли по бревну размазывать не надо, береги силы. До или после полуночи заступишь?

Басх уронил челюсть и принялся моргать часто-часто, словно его заколдовали. Некоторое время он ошалело смотрел на Святошу, а потом перевёл взгляд на меня. Я улыбнулась ему:

— Спасибо. Сейчас это и в самом деле кстати.

Басх подобрал с пола свои зубы и кивнул:

— Тогда после полуночи. Я буду лучше соображать.

16

…Уже второй день я жалела о своих варежках гораздо больше, чем о ноже. Ну, как жалела: скорее изо всех сил терпела муки совести, глядя на прячущего ладони в рукавах Святошу. Дорога стала куда легче, чем раньше, но теперь мы страдали уже от нешуточного, по-настоящему сурового мороза. Путь пролегал меж отвесными скалами, которые походили скорей на стены — столько на них было всевозможной резьбы, местами полустёршейся. Впечатление ещё усиливалось самой тропой: лестницы, высеченные прямо в камне, ровные плиты под ногами, несколько разбитых столбов на поворотах. Всё это напоминало лабиринт.

Басх отметил, что мы находимся на первом рубеже Царства, и немногие из людей могут похвастаться, что видели его.