Баллады снова солгут

Кто-то искал там знание о том, что было, и о том, что только ожидает нас.

Пожалуй, только адепты Даэг теперь могли бы рассказать нам о том, что прячет Луна в своих владениях — как известно, они единственные, кого Матерь Магии все ещё рада видеть. Но под её влиянием их разум изменяется настолько, что они уже не могут поведать нам ничего полезного.

Что ж, значит, такова ныне цена за истинную свободу…»

Фыркнув от витиеватости слога, я отвлеклась, чтобы хлебнуть из фляжки. Святоша задремал, опустив голову на грудь и выронив свою чурочку, в которой просматривались очертания какого-то забавного зверька. И то хлеб — хоть немного поспит.

Адепты Даэг… О них я, кажется, слышу впервые. Адептов Нэль — боевых магов — знаю. Адептов Лоорэ, хранителей знания и мастеров защиты — знаю. Адептов Флеорин — лучших друзей земледельцев и повелителей стихий — тоже знаю. О Рагвид, могущественных целителях, не слышал только совсем уж дурак. А вот кто такие Даэг?

Я продолжила чтение.

«Дорога в Лунные Поля теперь трудна и недоступна для нас. Но если мы сможем её отыскать, мы снова будем спорить силой с самим Творением».

И всё равно не будете довольны. Магам всегда не хватает силы — даже если они могут вскипятить парочку рек.

«Однако, этот поиск требует силы и свободы разума, коя сокрыта и непонятна для человека смертного и страстям подверженного. Имея целью заполучить ключи от всех врат этого мира, знаем ли мы, для чего они нам нужны? Ошибочно полагать, что благие намерения и надежда весь мир обратить в цветущий сад есть нечто иное, нежели ещё одно проявление нашей слабой человеческой природы. Миру нет дела до того, что мы именуем «вредом» и «благом». Сие есть лишь измышления нашего несовершенства, и представления о них у двух магов отнюдь необязательно окажутся едины.

Однако, большинство Лунных Бликов не имеет желания никоим образом свою природу менять. Открывшийся Дар, тем временем, должен быть обуздан — или он сведёт с ума своего носителя. Раньше ключ к овладению Силой искали в Лунных Полях, но теперь они так опасны для магов, что мы решили не рисковать неокрепшими умами. Так и была изобретена Жестовая Семантика, неизмеримо полезная, но, в то же время, низводящая мага до обычного ремесленника. Первоначальное стремление к познанию иссякло, и магия заняла в мире место, подобное тому, что занимает земледелие или ткачество.

Сия невеликая повесть не есть руководство или трактат. Это лишь сборник сохранившихся до наших дней обрывков сведений, которые могут быть полезны тем, чьи желания, несмотря на все предостережения, стремятся выше обыденного труда. Мы говорим о том, что нельзя овладеть Высшим знанием, не обуздав свои страсти; однако не может достичь вершины и тот, в чьей груди они не родятся вовсе. Ибо жажда знания — это тоже страсть».

Ох. Я закрыла книгу, не позаботившись запомнить, на какой странице остановилась. Вместо того, чтобы развлечь, чтение лишь вызвало во мне новую волну колкой тревоги и беспокойства. Жестовую Семантику изобрели, чтобы возместить какую-то утрату… Лунные Поля — что это такое?

А не поросли ли они, часом, серебристыми травами, следующими за волей мага?..

И эти слова о свободе… В Тунглид Рэтур ученикам обычно обещали могущество. Богатство. Славу, на худой конец — пусть даже дурную. Но вот этого не обещал никто.

И если вспомнить, как резвился мой разум, освобождённый тошнотворным зельем шамана, как легко он носился среди бесплотных, но могущественных лоз…

Очень может быть, что я знаю, о какой свободе идёт речь.

Небо над моей головой проснулось. Зелёная искра занялась в нем как-то вдруг, неожиданно, наполнив своим сиянием все обозримое пространство. У меня перехватило дыхание: казалось, что танец лент из тончайшего, прозрачного изумрудного света сопровождается пением какой-то далёкой флейты… или так поёт ветер? Не разобрать…

Ожившие горы внимали небесному представлению молча, любуясь красотой Песни безо всяких помех. Это было столь совершенно, что на мои глаза навернулись слезы. Все моё нутро наполнялось чем-то, о чем я вовсе не просила и чего не желала, но Песня не задавала вопросов. Она не спрашивала, хочу ли я присоединить свой жалкий голос к её необъятности, она просто пробирала до краёв все моё существо, ничтожность которого я так остро сейчас ощущала. Какая, к черту, может быть свобода у частицы настолько крохотной и незаметной?

Пой, небо, верни мне ясность мыслей и истинное спокойствие, раз уж свобода мне недоступна. Вот и говорите мне потом, что не видеть ничего дальше собственного носа — это плохо. На самом деле стоит всего лишь на миг отвлечься от своих собственных тревог и чаяний — и оказывается, что по сравнению со звёздным небом ты лишь мелкая сошка, значащая немногим больше, чем прошлогодний снег. Как, собственно, и все твои великие нужды и планы. Тут недолго и устыдиться! А выбора у тебя немного: либо ты возвращаешься в случайно покинутое болотце покорным куликом, либо…