Баллады снова солгут

— Как бы я хотел разделить твою убеждённость. Впервые за столько времени я действительно хочу увидеть ещё хотя бы две зимы… и впервые не уверен, что мне это удастся.

Его печальные намёки начали меня всерьёз злить, и я отчаянно захотела ему возразить, но не успела. В пещеру ворвался яркий дневной свет, распугал тени, и по лесенке кубарем скатился Святоша. Вид он имел довольно-таки бледный, но почти здоровый — особенно, если сравнивать с последними двумя днями.

— Ты где был? — сумрачно осведомилась я, чтобы хоть куда-то деть своё возмущение.

— Помолчи, — огрызнулся Святоша и обернулся к Ганглери. — Знаете, почтенный, а господа маги-то с места снялись.

— Как? Куда? — Ганглери вскочил с резвостью совсем уж неожиданной для столь почтенного возраста. Блеск камня на его груди превратился в сплошную череду вспышек, бьющих в глаза; я заметила, как рука Святоши дёрнулась к лицу.

— А кто куда, — фыркнул мой напарник, щурясь. — Большая часть отряда просто покидает долину. Уже, верно, покинула. А эта их верхушка вместе с нашим бывшим нанимателем топает к старой крепости, и, по-моему, они там не видами собрались любоваться.

— Прекрасно, — лицо Ганглери окаменело. — Значит, не зря Мастерская готовится к защите.

— Это ещё как понимать? — встрепенулась я.

Ладонь Ганглери сомкнулась на зелёном камне, но острые лучи продолжали бить сквозь просветы между его пальцами, будто амулет ощетинился клинками.

— Вам пора, детки. Когда проснутся големы, у меня не будет сил их остановить. По правде, я и не намерен: попробуй я вмешаться, и я тоже стану для них врагом.

— Но ведь крепления больше нет?.. Что Тунглид Рэтур может сделать теперь?..

— Мало ли! Что мы на самом деле знаем об их целях и средствах, девочка? Собирайте свои вещи и бегите как можно быстрей, не ждите, пока у вас земля уйдёт из-под ног. А я… я должен идти.

Старый маг развернулся и сделал несколько шагов к выходу, но Святоша, преграждавший путь к лестнице, и не подумал сдвинуться с места.

— Знаете, что, дедушка? Вы идёте с нами.

— Нет, не иду. У меня ещё остались здесь дела.

— Так вы же только что сказали, что вмешаться не сможете?

Спокойную, почти кошачью ухмылку на лице напарника я могла истолковать только одним возможным способом: он принял решение, и отступать от него не собирается.

Ганглери замер и дёрнул себя за бороду, совсем, как Святоша в минуту раздумья. На самом деле, сходство между их повадками было разительным, но заметила я это только сейчас.

— Когда начнётся бой — да. Но я могу попытаться предотвратить его.

— Да на что вам это, дедушка? Вы-то почему должны их спасать от их собственной глупости?

— Это целых три жизни, юноша! Три живых человека, которые заслуживают шанса исправить свои ошибки!

— Одна ваша стократ ценней.

— Возможно. Но она принадлежит мне.

Два силуэта сошлись почти вплотную, один в рыжих отблесках, другой — в зелёных.

— И если я желаю потратить её на бесплотную попытку остановить неизбежное, я так и поступлю, — спокойно отчеканил Ганглери, глядя прямо в глаза Святоше.

— А я вот думаю, — напарник скрестил руки на груди, — перешагнёте ли вы через мой труп, чтобы те трое остались жить.

Я почувствовала, как моя голова медленно идёт кругом, и вжалась в стену, понимая, что на меня сейчас даже взгляда никто из них не бросит.

— Я ведь уже говорил, что меня восхищает ваше умение задавать вопросы? — я не видела лица Ганглери, но хорошо слышала его смех. — Даже немного жаль, что мне снова придётся уйти от ответа.

Глаза Святоши расширились, и он резко осел прямо под ноги мага, заваливаясь набок, будто мешок с мукой. Ганглери бережно прислонил его к стене пещеры и начал подниматься к выходу.

У самого верха лесенки старый маг задержался и бросил через плечо:

— Дело в том, что спасти ваши жизни я намереваюсь в самую первую очередь, и мои цели не должны противоречить друг другу. Это продлится ещё несколько мгновений, юноша. Как только придёте в себя, собирайтесь и уходите — хочу, чтобы самое большее через два часа ноги вашей не было в Мастерской.

На короткий миг в пещеру снова проник дневной свет. Сверкнул и погас, оставив нас в душном сумраке. Я затрясла головой, пытаясь убедиться, что Ганглери не заставил оцепенеть и меня.

Как и следовало ожидать, обо мне он забыл. Я поднялась со шкур, мучимая осознанием собственного бессилия и чем-то, что очень походило на отчаяние. Святоша дёрнулся и захрипел; я бросилась к нему, чтобы помочь, но он уже сам поднимался на ноги, шатаясь и рыча.

— Ты как?.. — пискнула я.

Святоша вскинул голову, и при виде его лица у меня почти отнялся язык. Мгновение — и он рысьим прыжком взмыл вверх по лестнице, но я успела мёртвой хваткой вцепиться в ткань его рубахи. Потеряв равновесие, мы оба полетели вниз, на шкуры — и хорошо, что лететь было недалеко.

— Пусти! — взревел Святоша, выпутываясь из моих рук. — Пусти, мать твою! Я ещё могу его догнать!

— Зачем? Это бесполезно, он попросту снова сделает то же самое!

— Или я успею ему врезать! В беспамятстве-то его отсюда уволочь легче будет!

— Не успеешь! Нам с ним не тягаться, пойми!