Баловни судьбы

— Да, пожалуйста. Вот тогда и обсудим возможность дальнейшего сотрудничества. Что? Нет. Извините, но этого я не могу. — Он наморщил лоб. — Благодарю, — сказал он и положил трубку.

Отдуваясь, Стюре снова откинулся в кресле, расстегнул рубашку и стал обмахивать свою волосатую грудь.

— Фу, дьявол, жарко.

— Ну, расскажи, — попросил Бу Борг, присев на стул.

— Про Красную Шапочку и Серого Волка?

Он засмеялся. Борг не понял, что его так развеселило.

— Да нет. Ты сказал, вы позаботитесь о том, чтобы навести порядок...

— А... вот ты о чем...

Стюре с шумом опустил ноги на пол и вдруг исчез из виду. Он так долго не показывался, что Борг даже подумал, уж не стало ли ему плохо от жары. Но он наконец вынырнул из-под стола, весь красный от натуги.

— Чертова баба. Никогда не заштопает носки...

Он встал, обошел вокруг стола, достал со шкафа графин с соком, взял стакан, открыл холодильник и вынул из морозилки ванночку с кубиками льда.

— Хочешь? — спросил он, протягивая графин.

Борг кивнул.

— Погляди, может, в туалете есть стакан...

Борг открыл дверь в туалет. На полочке под зеркалом стояли три немытых стакана. Он выбрал наименее грязный и тщательно ополоснул. Потом они сидели друг против друга и пили сок. Стюре обмахивался веером, а Борг пытался что-нибудь из него вытянуть.

— Да-да, — говорил Стюре. — Ну что ты ко мне прицепился?.. Мы решили установить дежурство...

— Что за дежурство?

— Из жильцов. Вчера уже был разговор на этот счет... с двумя-тремя соседями... Попробуем организовать в Нюхеме охрану, патруль по два человека, чтобы в случае чего быть наготове.

— Наподобие гражданской гвардии?

— Что за чушь! Какая еще гражданская гвардия! Нее-ет! Просто мы будем защищать себя и свою собственность. Разве это запрещено! Или ты из тех проклятых радикалов, которые считают, что человек не имеет права защищать себя и то, что ему принадлежит?

— Успокойся. Я только спросил...

— Мой молодой друг. Могу тебе сказать, что в последнее время — дьявол меня забери, если это не так! — стало опасно ходить по вечерам. Того и гляди свернут челюсть или ограбят. Люди боятся выходить из дому поодиночке. Бандиты забираются в машины, взламывают квартиры, грабят честной народ.

— Да кто грабит-то?

— Банды подростков.

— И вы, значит, хотите создать отряды самообороны?

— Да. Сегодня вечером соберемся и поговорим... Черт побери, неужели мы не имеем права навести у себя в районе порядок? Что же нам остается, если полиция бездействует?

Бу прихлебывал сок и поглядывал на толстяка Стюре.

— Вот вчера вечером... один мой знакомый, Ханс Линдстрём, позвонил и рассказал, что его парня избили в гараже, когда он ставил велосипед...

— А что за человек этот Ханс?

— Вполне порядочный мужик. Работает в городском проектном бюро. Тебе бы с ним поговорить да написать насчет того, что творится в Нюхеме. Почему ты об этом не пишешь, а? Ни строчки не было о том, какое разбойничье логово представляет собой Нюхем. Особенно в последнее время, когда там поселилось несколько новых семей. Проклятые отбросы общества. Из-за таких вот подонков мы, остальные, должны страдать.

— Чего ж ты не переедешь, если тебе там не нравится?

— Кто сказал, что мне там не нравится? Я хочу там жить. И я буду там жить, черт меня побери! Я добьюсь, что там можно будет жить. Угадай, кто у Линдстрёма сын? Боксер! А его все-таки избили. Нет, ты должен написать толковый очерк про Нюхем. Поговори с Хансом Линдстрёмом. Он тебе кое-что расскажет...

— Ты тоже можешь рассказать.

— Да, но это не совсем удобно. Я ведь сотрудник газеты и так далее...

— А это законно, такого рода гражданская гвардия?

— Налить еще соку?

— Нет, спасибо.

— Тогда убирайся. Я не намерен болтать с нахальными журналистами, у которых еще молоко на губах не обсохло. И не смей произносить слов «гражданская гвардия», а то полетишь отсюда вверх тормашками!

Борг бросил на него взгляд, в котором, как он надеялся, достаточно ясно выразилось презрение, и вышел.

Он посмотрел на Монику, но она глядела в сторону.

Он вздохнул и пошел в редакцию.

Войдя к себе в комнату, он сел за стол.

Яльмар Халл поднял на него глаза.

— Скажите, какие мы задумчивые. Ну как, король уголовной хроники, есть что-нибудь сенсационное для завтрашнего номера? Что-нибудь выудил из полицейских отчетов?

— Да... возможно, будет... возможно. Совершенно свеженькое. С пылу, с жару... например, гражданская гвардия.

— Что-о?

— Гражданская гвардия.

— Что за чушь?

— Я тоже так подумал, когда услышал.

26

Еркер Ваденшё без сознания лежал с капельницей в больничной кровати. Его мать сидела рядом на стуле и комкала в руке влажный платок. Вторая ее рука лежала на голове сына.

Волосы у мальчика были длинные, до плеч. Лицо бледное, нос толстоватый, а щеки ввалились. Вообще вид у него был изможденный. Голова слегка повернута в сторону, уголок рта дергался, словно его мучили кошмары.

Отец мальчика разговаривал с Элгом у входных дверей. Он был очень худ, держался светски церемонно, употреблял высокопарные слова и выражения. Вскоре Элгу стало ясно, что перед ним святоша.