Банда

— Он будет в любом случае. Но если ты очень уж против, то я проведу обыск официально. С понятыми, протоколом и так далее. А если возражать не будешь, то мы все сделаем, можно сказать, в узком, почти семейном кругу.

— Эх, Гена, — проговорила Лариса и, поднявшись, подошла к окну. Обхватив себя руками за плечи, она смотрела на листву, на прохожих, изредка мелькавших во дворе, потом подошла к кровати и с размаху упала на спину. — Валяйте!

— Ты должна понять…

— Тебя что-то смущает? Чего ты ждешь?

— Может быть, пока посидим на кухне? — предложил Колов.

— А вдруг пистолет спрятан как раз там?

— Вообще-то да. — Он прошел в прихожую, открыл дверь, впустил в квартиру двух хмурых ребят. — Приступайте, — сказал он. — Начните с кухни. Потом хозяйка перейдет туда варить кофе, а вы займетесь остальным.

Закинув руки за голову, Лариса безучастно смотрела в потолок. Колов помялся около нее, сел в кресло, пытался что-то сказать, но Лариса не отвечала. Изредка по ее губам пробегала скорбная улыбка.

— Скажи мне, Гена, — наконец произнесла она негромко, — скажи мне вот что… Ты действительно ищешь пистолет или же обыск понадобился для чего-то другого?

— Не понял? — Колов вскинул брови.

— Не надо прикидываться дураком… Я прекрасно знаю, что вы заметаете следы, не хотите, чтобы был пойман убийца Николая… Я достаточно повертелась среди вашего брата… Среди таких вот начальничков — генералов от общепита, генералов от партии, генералов от милиции. Все вы одним миром мазаны. Все готовы напоить бабу, тем более что покупать коньяк не приходится, вам его приносят в кабинет, на дачу, в квартиру… Так что пьянки, закуски обходятся недорого… Потом вы залезаете на бабу, на ней же и засыпаете, забыв, зачем забрались, — Лариса заговорила громче, почувствовав, что ребята на кухне прислушиваются к ней. — А потом готовы прийти с обыском, чтобы вернуть потерянные по пьянке носки, трояки, трусы, пошитые женой… Вот наутро, допустим, после такой дикой ночки перепутаете мундиры, перепутаете кабинеты и телефоны… Никто даже этого не заметит. Ты завтра уйдешь в горсовет, Первый сядет на твое место, прокурор сделается начальником общепита… И все будет продолжаться, как и сейчас… Ты пришел к бабе, которую напоил, — голос ее зазвенел, — изнасиловал…

— Что ты несешь? — Колов в ужасе оглянулся на сотрудников.

— А почему мне так не сказать? Я могу так сказать. Я пришла к тебе по делу, принесла документы, которые выводили на убийцу моего мужа. С этими же документами я была у твоего собутыльника Анцыферова, этого красивенького прокурора… Мудак! Вы заинтересовались? Да ничуть! — Оба сотрудника стояли в дверях и внимательно прислушивались, готовые исчезнуть, едва лишь Колов обернется. — Анцыферов насмерть перепугался, принялся тебе звонить, ты, сколько мог, отпихивался, но потом все-таки согласился принять, поговорить со мной. И что же? Дал команду, вызвал следователя, группу захвата? Нет, Генуся… Ты открыл сейф и вынул коньяк… Потом усадил в машину, увез на дачу, затащил в постель…

— Остановись, Лариса! Иначе ты пожалеешь…

— Генерал! И ты меня пугаешь? Дешевка… Заметались вы, заметались… И Голдобов, и Анцыферов, и ты вот заплясал, как вошь на гребешке… Тоже еще, пистолет он ищет… Знаю я, что ты ищешь… Письма, документы, расписки, накладные.

— Но у меня действительно пропал пистолет! — вскричал Колов.

— Пить надо меньше, — спокойно сказала Лариса. Она уже поняла, как остановить обыск. Нужно говорить Колову дерзости, а он не потерпит, чтобы все это слышали подчиненные.

— Прекрасный совет! Для тебя же!

— Да, но я не устраиваю обысков в чужих квартирах… Незаконных обысков без ордеров. Не прячу убийц. Мне не несут взятки. Я не вступаю в сговор с прокурорами, которых годами подкармливают общепитовские генералы. С тобой Голдобов чем расплачивается, Гена? — Заметив краешком глаза, что сотрудники скрылись в прихожей, не вынеся столь суровых разоблачений, Лариса заговорила громче: — Ты вот коньячок выпьешь, рыбку скушаешь и небось забыл? А у меня все записано. Оприходовано. И снимочки сделаны, и свидетели уж свои показания написали. На крючке вы, ребята, на крючке…

— Лариса, тебе придется отвечать за эти слова!

— А тебе — за дела. Я знаю, что могу уже не выйти из этой квартиры, знаю, кого ты привел… Вольете в меня бутылку водки, откроете краники на кухне и пожалуйста… Не выдержала жена разлуки с любимым мужем… А, Гена? И записку можете заставить написать… А что, пальцы в дверь зажмете — что угодно напишешь… Я ведь знаю, с кем имею дело. Мой Николай не первый! И не последний. После него уже были похороны…

Колов молчал. Думал, как поступить. И Лариса поняла — где-то она переступила допустимую грань. В квартире сгустилась опасность. Голдобов предупреждал ее. Она тоже замолчала, прикидывая, что делать.