Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

— Десять дней! Как я переживу эти десять дней?

ГЛАВА 16

Наступил момент, которого так боялась Валентина и с таким нетерпением ожидала графиня.

Еще несколько часов — и это отвратительное подобие брака станет свершившимся фактом. Благодаря подлым уловкам, к которым с дьявольской ловкостью прибегнул Фэнфэн, несчастная девушка должна была стать жертвой бандита либо искать смерти — последнего пристанища для всех отчаявшихся.

Госпожа де Ружмон не находила себе места. Суетясь, напевая, постоянно находясь в движении, без умолку болтая, хватаясь за все подряд, мучая противоречивыми приказаниями обезумевших слуг, — и сама словно помешанная, — она не знала, как найти выход переполнявшей ее радости, выражение которой было шумным, нервным и непоследовательным.

Она решила превратить гостиную в домовую церковь, для чего потребовала снести туда все имевшие отношение к религии предметы, рассредоточенные по двадцати пяти комнатам замка. Ее рвение привело к тому, что образовалось странное нагромождение распятий, картинок, икон, статуэток, расставленных без вкуса и порядка, словно рукой капризного ребенка. Повсюду горело множество свечей, зажженных заранее. Мадлена, ослепленная ярким освещением, заявила, что это «просто лепота! Почище, чем на праздник Тела Господня».

Графине лучшего и не требовалось. Непосредственное проявление восторга простодушной девушки убедило ее в том, что ее старания не пропали даром.

К тому же гостиная была буквально завалена цветами и зеленью, что в какой-то мере спасало импровизированную часовню от обыкновенной претенциозности и вульгарности.

Рене, которой была назначена роль подруги невесты, нашла в своем убогом эмигрантском гардеробе прелестный светлый наряд, который необыкновенно шел к ней. Девушка уж не пыталась искать причину внезапного решения кузины. Она была очаровательна, несмотря на смутную тревогу, от которой никак не могла избавиться. Помолодевший, преобразившийся аббат Фарронвиль, в одеждах, принадлежавших к другой эпохе, вновь обрел прежний внушительный и величественный вид.

Что до госпожи де Ружмон, которая за последние шесть лет почти утратила представление об элегантности, то она вырядилась в платье, которое больше подошло бы молодой женщине. Увидев это изобилие кружев и драгоценностей, слуги разинули рты, а старый шевалье недовольно поджал губы.

Церемония была назначена на одиннадцать часов.

Валентина, к великому возмущению графини, собиравшейся помочь ей облачиться в наряд, все не показывалась. Девушка закрылась у себя, заявив, что не нуждается в посторонней помощи и будет одеваться столько, сколько посчитает необходимым.

Не в состоянии сидеть на месте, госпожа де Ружмон каждые пять минут стучалась в дверь и кричала в замочную скважину:

— Ну что? Вы готовы наконец?

— Сейчас, матушка, — спокойно отвечала Валентина.

В десять часов и три четверти виконта де Монвиля еще не было. Не появлялся и его старинный наставник, старый священник, верный канонам церкви, ожидаемый с большим нетерпением.

От этого необъяснимого опоздания графиня окончательно потеряла голову, она стала опасаться, что произошло какое-то несчастье.

Но вот на дороге из Крота послышался быстрый стук копыт.

— Это он! — воскликнула графиня, бросаясь к окну гостиной-часовни, сиявшей всеми свечами.

Но нет! То был мировой судья Бувар в сопровождении своего сына, капитана. Последний был одет в старинную форму армии Самбры-и-Мёза, столь хорошо знакомую Рене, что вид ее, вызвавший милые сердцу девушки воспоминания, внезапно заставил его забиться сильнее.

Всадники всего на несколько шагов опередили крестьянскую повозку, в которой, подскакивая на ухабах, ехала чета стариков с двумя подростками.

Повозка остановилась в тот момент, когда судья Бувар и его сын спешились. Удивленная графиня наблюдала за тем, как эти добрые люди вылезли из нее и в сопровождении судьи, выказывавшего им всевозможные знаки внимания, вошли под своды замка. В праздничных одеждах, удивленные и смущенные, немощные старики передвигались с грехом пополам, опираясь на костыли, тяжело стучавшие о каменные плиты.

В этот момент Валентина, открыв дверь, спустилась по парадной лестнице, зашла в гостиную и сердечно поздоровалась с пришедшими.

Опешившая госпожа де Ружмон, не находя слов и не зная, что и подумать, смотрела то на Бувара, то на капитана, то на обоих стариков и подростков, но в особенности — на свою дочь, которая выглядела необыкновенно драматически.

Бледная, но спокойная и решительная, она гордо держала красивую голову и была одета в строгое платье из черного шелка. Ни одной драгоценности, ни кружев, ни украшений — ничего! В те мгновения, когда отблеск свечей падал на складки длинного платья со шлейфом и на изгибы рукавов, шелк приобретал металлический оттенок, и тогда, на фоне этого трагического траура, гостиная становилась похожей на поминальную залу.

— Мама, — сказала девушка, сердечно пожав руки обоим Буварам, — имею честь представить вам Жана Луи Фуше, фермера из Готе, его жену и детей.