Банда возвращается

Москва испокон веков падка на выражение любви и ненависти, лакома на зрелище, на скандал; любит почествовать гениев — особенно непризнанных официально и безвременно ушедших; любит отдать последнюю дань — цветами, слезами, витиеватыми речами, пышными венками, приставленными к лафету, к катафалку…

Надо сказать, что Смоленцева-ведущего многие любили (несмотря на некоторые его грешки и чисто житейские слабости; но у кого их нет! Кто не убоится перед лицом Христа бросить в блудницу камень?), передачи его были популярны, и к числу гениев непризнанных его нельзя было отнести — разве что к безвременно ушедшим; его любили и за то, что он был одним из немногих журналистов, умеющих и не боящихся «делать погоду», — то есть формировать общественное мнение и тем самым реально влиять на ход событий в стране, а значит, и в мире. Еще он был не трус — лично вел репортажи из «горячих» точек… Поэтому смерть Виктора Смоленцева всколыхнула чувства людей, нарушила спокойствие в столице…

Припомнили Высоцкого, припомнили Листьева и Холодова… Кто-то в траурной речи сказал, что могила Буркова стоит неухоженная на Ваганьковском кладбище и никому до нее нет дела, кроме старухи-алкоголички, которая за мелкую плату водит любопытных к знаменитым фамилиям… Да не случится такого с могилой Виктора Смоленцева!..

Сегодня пробиться в телестудию было сложно. Существовало некое подобие очереди, сновала повсюду милиция, кто-то пытался митинговать за и против Президента, встречались тут и там агитаторы КПРФ, которые в последнее время, будто из-под земли, появлялись везде, где организованно или неорганизованно возникало скопление народа. Предвыборное время — этим все сказано…

Александр Бондарович выбрал наиболее простой выход: он подошел к милицейскому сержанту в новой форме и, предъявив удостоверение, попросил:

— Сержант, ты в форме, помоги пробраться в студию, у меня задание.

Польщенный тем фактом, что к нему за помощью обратился майор и что простой «милицейский» способен сделать то, на что не хватает духу у элитного ФСБ-шного майора, сержант ревностно отнесся к поставленной задаче. Он рассекал толпу могучими плечами, подавая, как пароход, нечто вроде гудков:

— Посторонись! Стань в очередь! Не толкаться, не за водкой же стоите! Пропустите, гражданин!..

В считанные минуты Бондарович оказался внутри здания.

Найти того, кого нужно, оказалось непросто.

Сбитые с толку, опечаленные смертью товарища, телевизионщики не могли сказать ничего путного. Бондарович пробрался мимо подиума, на котором стоял гроб с телом, какое так и не удалось лично осмотреть, и поднялся на третий этаж.

Секретарша в приемной президента телерадиокомпании наконец сообщила ему, что исполняющим обязанности является сейчас заместитель Смоленцева — Сергей Михайлович Зацепин.

— А где он? — торопился Александр.

— Скорее всего, он находится внизу, или где-нибудь в студии, или еще где-нибудь…

Секретарша промакивала платочком покрасневшие заплаканные глаза.

— Послушайте, как вас зовут? — Бондарович терял терпение.

— Рая.

— Раечка, ясно, как божий день, что вам всем сегодня очень тяжело. Но вы взгляните на мое удостоверение: я майор ФСБ и вхожу в бригаду, которая расследует убийство того самого замечательного человека, который лежит внизу весь в цветах. Поверьте: то, за чем я пришел, пожалуй, сейчас важнее всех цветов и церемоний.

— Я понимаю, я понимаю, — наконец-то осознала свой долг Раечка.

Банда дожимал ее:

— Пожалуйста, оставьте на некоторое время срочные дела и займитесь сверхсрочным — постарайтесь отыскать для меня Зацепина.

— А кабинет? — она растерянно огляделась.

— А я посижу в вашем кабинете; поверьте, я ничего не украду и никому не разрешу. На звонки отвечу.

Раечка даже робко улыбнулась, отправляясь на поиски шефа. Не прошло и двадцати минут, как появился моложавый человек с открытым, каким-то телевизионным взглядом.

Бондарович припомнил, что видел его в каких-то передачах, но в каких именно — вспомнить не смог.

— Пройдемте в мой кабинет, — пригласил его Зацепин. — Я к вашим услугам, но очень прошу, ограничимся минимумом. Я сегодня с ума сойду.

Александр не возражал:, — У меня к вам сотни две вопросов, из них очень важных — десяток.

Зацепин сел за стол, указал гостю место напротив:

— Я весь во внимании, Отвечать буду по-военному коротко и ясно.

Банда открыл свой блокнот:

— Вы знакомы с Глушко?

— Вне всякого сомнения.

— По-военному коротко и ясно ответ звучал бы: «да», — Бондаровичу успела надоесть вся эта суматоха.

— О, простите, это моя беда — чрезмерная витиеватость. Итак, «да»!

— Что он за человек?

Зацепин начал с задумчивым видом покачиваться в своем кожаном крутящемся кресле:

— Чертовски талантливый мерзавец, к тому же совершенно растленный.