Банда возвращается

— Деньги наличные, конечно.

— Да. Но поймите, моя работа производится на очень дорогих машинах, и эти деньги я вкладывал в покупку высокопрофессиональных аппаратов. Все это делалось в общих интересах, а он обвинил меня в личных, корыстных… Это монтажное оборудование. Компьютерное и видео. Через безнал его брать очень невыгодно — налоги все съедают, да и дороже.

Бондарович кивнул:

— И на учет его надо ставить. Все тут понятно.

Глушко опять распалился:

— Он выставил меня за дверь, заявив, что я обкрадываю его. Выставил за дверь, как школьника. Понимаете? Разве не обидно?.. И крикнул мне вслед, что, пока я не рассчитаюсь, не получу свое оборудование, — в голосе Глушко зазвучали истерические нотки. — И я с трудом собрал собственное производство. В основном, на чужие деньги. Все-таки у меня есть имя, и платят за мою работу хорошо. Теперь я получил сложный госзаказ под выборы, а выполнять его не на чем… И потом… я здесь… не знаю, на сколько. Может, еще вообще не выпустят…

Щербаков перебил:

— В чем заключается заказ?

— Сложные видеоколлажи. Вы, наверное, видели по телевизору: много разных двигающихся изображений на экране, буквы, графика — все сразу. И музыка тоже. Очень мало у нас специалистов моего уровня.

Бондарович опять заметил, что Глушко отвлекается от темы:

— У вас были скандалы со Смоленцевым по этому поводу? Я имею в виду аппаратуру.

— Да, были…

Щербаков уточнил:

— С угрозами? С мордобоем?

Глушко взглянул на генерала исподлобья:

— Да, как я вам уже говорил, он однажды вытолкал меня из кабинета. После этого я с ним и не разговаривал. Старался даже обходить стороной. А угрозы… Ведь очень большое расстояние от угрозы до убийства.

Бондарович несогласно покачал головой:

— В последние годы все меньше и меньше.

Глушко невольно спрятал глаза:

— Вы, конечно, правы, но когда угрожают выбить долги или убить конкурента, то обращаются к профессионалам, а не убивают собственноручно в правительственном здании.

Щербаков, явно удовлетворенный таким ответом, решил коснуться другой грани проблемы:

— Вы употребляете наркотики?

Это был так называемый перекрестный допрос.

Глушко не собирался особенно запираться:

— Только травку. План. От него никогда не становишься агрессивным.

— У вас сейчас «ломка»? — Александр задал вопрос с подковыркой и заговорщицки подмигнул. — Наверное, не отказались бы курнуть?

— Да нет же! — Глушко с досадой дернул плечом. — План не вызывает такого привыкания, как синтетики, «дурь» эта. Хотя с удовольствием покурил бы сейчас, чтобы успокоиться, — здесь вы правы, чего скрывать… План давал мне впечатления, которые я использовал для работы. Очень неожиданные бывают ассоциации…

— Ассоциации?

— Это я так называю. Ну, как еще? Видения, любопытные мысли… Иногда — настоящие откровения.

— Пожалуй, так будет вернее, — кивнул Бондарович.

— Это традиционно для всех хиппи, я…

Бондарович довольно резко перебил его:

— А «колеса», амфетамины?

— Иногда у меня бывают депрессивные состояния, — предпочел ответить уклончиво подследственный. — Действительность воспринимается — будто перед грозой… или как в состоянии похмелья: нервозность, слабость, все в свинцовых мрачных тонах — неприятно… Начинаешь самокопание, самобичевание… Говорят, это оттого, что ослабевает биополе, и человек становится как бы незащищен, более раним под воздействием агрессии извне — я имею в виду психоагрессию…

Щербаков правильно понял его:

— В последнее время принимали?

— Да.

Генерал Щербаков вскинул брови:

— Почему вы не женаты?

— Меня не интересуют женщины… — Глушко был явно неприятен этот поворот в разговоре.

Но у Щербакова были еще вопросы щекотливого свойства:

— Вы состояли когда-нибудь в гомосексуальной связи со Смоленцевым?

— Нет, конечно, — Глушко неприязненно поморщился. — У него вечно было этих баб невпроворот. Вешались на него всюду — знаменитость… А потом трепали на каждом перекрестке: «Я с ним спала! Я с ним спала!..» Знаете же, как некоторые шлюхи набирают актив?

Бондарович внезапно задал вопрос в лоб:

— Кто убил Смоленцева?

Глушко ответил сразу и достаточно убежденно:

— Я думаю, это была крутая, хорошо спланированная, наглая провокация, рассчитанная на скандал. И я попал под колесо совершенно случайно.

Бондарович был удивлен;

— Откуда в вас такая уверенность?

— Было время подумать. До утра лежал — анализировал…

— Так, а вы, значит, случайно… — напомнил Щербаков.

— Просто захотел подымить в кремлевском сортире. Первый раз там был…

— Неудачно подымили…

— Да, как говорится, оказался не в том месте и не в тот час. Вот и угодил между жерновов. И что теперь со мной будет, не представляю. А вы не верите…

Генерал сложил в папку свои бумаги:

— Я неверующий, но скажу вам так: об этом только Господь Бог знает…

Глушко понуро опустил голову.

Тимур Геннатулин и мужчина в штатском, 12 часов 30 минут 24 марта 1996 года, близ Казанского вокзала.

К месту назначенной встречи Тимур подошел, как всегда, точно. Он терпеть не мог тех, кто опаздывает, и сам никогда не опаздывал.