Банк страха

— Чушь и брехня, сынок. Все деньги, переведенные в «Оскар трейдинг», пошли на оплату убийства Правителя. Нужно было платить сотрудникам его службы безопасности. Подумай об этом. Мы использовали собственные деньги Правителя, чтобы укокошить его. Какого черта еще надо?

— И к твоим рукам ничего не прилипло?

Фрэнк улыбнулся.

— Совсем чуть-чуть. Но кому до этого дело? Никому, кроме конгрессменов и твоей израильской подружки. Так что кончай травить баланду.

— Она не работает на Израиль, папа. До сегодняшнего дня она о них даже не слыхала.

— Хаммуд считает иначе.

— Хаммуд ошибается.

— Тогда что за бред ты нес у Мерсье? О том, какие у тебя связи с израильтянами и как они прибегут спасать твою подружку, если что.

— Я сказал это, чтобы припугнуть Мерсье. У меня действительно были с ними контакты. Этот парень Хилтон, который тогда ко мне приходил, как раз и сказал мне, что Лина в Багдаде. Они хотят, чтобы она осталась жива и устраивала неприятности Хаммуду. Но они просто используют ее. Когда я в последний раз виделся с Хилтоном, я сказал ему, чтобы он отваливал.

Фрэнк откинулся в кресле.

— Хороший мальчик. А то я уже начал беспокоиться. Но я должен быть уверен, что ты не работаешь на «Южную компанию». Ты же американец, черт побери! Я хочу пить. Где наша выпивка?

— Вот она. Ты уверен, что тебе нужно еще пить?

— Налей, сынок! Я пойду освежусь.

Сэм смотрел, как отец шагает в ванную на негнущихся ногах, похожих на две тумбы, слегка накренившись вперед. От всей этой трепотни Фрэнк явно устал. Он был такой здоровый — и такой хрупкий! Сэм услышал звук спускаемой в туалете воды. Потом старик протопал обратно в гостиную. Он сполоснул лицо и не вытер его досуха; капли воды катились со щек, раскрасневшихся от выпивки. Казалось, он вышел из парилки.

Когда старик приблизился к нему, Сэм вдруг встал и сделал шаг ему навстречу. Это было совершенно непроизвольное движение, он и сам не знал, что делает, — просто протянул руки к отцу и крепко обнял это толстое тело, прижался лицом к его лицу, дышавшему выпивкой и коловшемуся щетиной. Сэм крепко держал отца в руках, пока тот не отшатнулся в замешательстве.

— Господи Иисусе! — проворчал старик. — Это еще зачем!

— Потому что я люблю тебя, папа.

— Господи Иисусе! — повторил Фрэнк. — Возьми себя в руки, малыш! Налей мне выпить.

Сэм взял бутылку и наклонил ее над стаканом. Краем глаза он заметил, как отец, думая, что он не видит, вытер рукавом глаза.

— За нас с тобой, — сказал Фрэнк, поднимая стакан. — И пусть они все сдохнут.

— За нас с тобой, — повторил Сэм. Он звякнул своим стаканом о стакан отца и осушил его. После этой порции выпивки он почувствовал, что голова у него закружилась. Он оставался в поле притяжения величественной и чудовищной личности отца, как Луна остается в поле притяжения Земли. Сэм поставил стакан и посмотрел на часы. Прошло уже почти три часа, как они оставили Лину одну. Он помотал головой.

— Папа, нам нужно протрезветь. Есть еще одно дело, о котором нам надо поговорить, пока мы не отключились.

— Это о чем, напомни-ка?

— Надо распутать эту историю с Линой. Она все еще сидит у Мерсье.

— Ах да. Мисс Прибабах. Ну, я не знаю. Чего хочешь ты? Хаммуд хочет, чтобы ему ее отдали. Ты как?

— Нет. Ни в коем случае. Мы не отдадим ее Хаммуду и швейцарской полиции тоже не отдадим. Она не сделала ничего плохого.

— Черта с два! Она встала на пути ЦРУ, уж не считая МИ-6 и Фрэнка Ф. Хофмана. Что она, черт возьми, себе позволяет?

— Она из Ирака, и для нее это жизненно важно. Она прошла через багдадский кошмар. Они мучили ее.

— Она просто дерьмо!

— Сам ты… Перестань так говорить о Лине, или я уйду. — Он встал с кресла, но ноги у него дрожали.

— Сядь, сынок, а то упадешь. Ты никогда не умел пить.

Сэм сел. Он был в замешательстве. Он совсем забыл о том, что говорила ему Лина перед их уходом из «Кредит Мерсье». Но он знал твердо, что хотел помочь ей.

— Слушай, папа, — сказал он. — Давай серьезно подумаем о Лине. Что нужно, чтобы Хаммуд и все остальные перестали спускать на нее собак?

— Это просто. Скажи своей подружке, чтоб угомонилась. Перестала совать нос не в свои дела. Забыла о том, что знает. Оставила все это более умным людям. Перестала играть в Жанну д’Арк, прости Господи. И все будет в порядке.

— Это решит проблему? Ее оставят в покое?

— Конечно. Почему бы и нет? Если она отстанет, то и Хаммуд отстанет. Он не дурак. Можешь об этом не беспокоиться.

— Они же иракцы, папа. У них длинная память. Если они так разозлились, как ты говорил, они и через полгода могут прийти к ней и свести счеты. Кто ее защитит?

— Говорю тебе, не беспокойся об этом. Я позабочусь. Если дядя Фрэнк кому скажет, чтобы от нее отстали, они отстанут. Я обещаю.

— А что будет, когда она вернется в Лондон? Она не сможет больше работать у Хаммуда. Что она будет делать? У кого работать?

— А почему бы тебе не дать ей работу, милый дружок?

— Она не согласится. Скажет, что это благотворительность. Я должен предложить ей что-нибудь настоящее.