Банкир

– А как ты к ним попал?

– Долгая история…

– А мы никуда и не спешим. До Москвы – сутки ехать.

– История обычная. Я рос гуманитарным ребенком…

– Каким?

– Сильно умным. Папа – директор объединения, мама – филолог, искусствовед.

– Так ты из тогдашней «золотой молодежи»?

– Скорее – из «бронзовой». А если честно, тогда особо и не делились – золотая молодежь или серебряная… Пацан был как пацан. Наверное, чего не хватало в детстве – так это авантюрности. Короче – я был «очкарик без очков»…

– По тебе как-то не скажешь…

– Ну, не совсем чтобы… Маме хотелось, чтобы я был здоровым ребенком, и она отдала меня в плавание. Считала, что именно этот спорт развивает. Да и море она любила и хотела, чтобы я полюбил его тоже…

– И ты его полюбил?

– Ага. Но потом. А тогда я воду терпеть не мог! Впрочем, в бассейне вода другая… Она там – закрытая, запертая, а в море – живая…

– Ты хорошо плавал?

– А это с чем сравнивать… В двенадцать лет меня записали в неперспективные.

– Чего? Ты вроде не хилый.

– Рост.

– И рост подходящий…

– Нет. Для достижения хороших результатов, для рекордов, пловец должен быть рослым – никак не меньше метра девяноста… Такая тогда пошла разнарядка… А я – никак не дотягивал. Вообще-то это довольно противно – стать бесперспективным в двенадцать…

– Переживал?

– Угу. Порядком.

– Это ерунда! Вот как я переживала, когда в двенадцать была длинная, выше всех мальчишек класса, худая, нескладная, и дразнили меня Швабра!.. А ты, значит, был «очкарик без очков» и жутко комплексовал…

– …до четырнадцати лет. В четырнадцать пошел заниматься боксом. Сам.

Мама была в шоке, но меня выручила молчаливая поддержка отца – он сам в молодости прыгал на ринге, с самим Королевым…

– Это который – академик?..

– Лен, я понимаю, что новое поколение выбрало пепси, но не до такой же степени?!

– До такой! И чем выпендриваться, лучше скажи, кто это такой… Я не была дочкой искусствоведа, у меня мама всю жизнь в районной больнице медсестрой проработала. И музей у нас был один: истории комбеда деревни Куляпино Покровского района. Один из первых комбедов в стране, между прочим… Главная гордость райкома, другой не было. Там, в музее, хранились старый ржавый револьвер, несколько плакатов тридцатых годов и образцы достижений района за период социалистического строительства…

– Извини. Я – дурак.

– Ничего… У тебя было трудное детство. С годами перебулькает.

Спасибо на добром слове…

– Пожалуйста. Дор, да не обижаюсь я! Если у тебя один комплекс, у меня – другой… Я очень многого не знаю, но я буду знать… Если ты мне расскажешь, ладно? – Девушка улыбнулась. – Перерастем?..

– Перерастем.

– Ну вот и славно. Так кто такой Королев?

– Боксер. Когда-то – многократный абсолютный чемпион СССР, еще до войны.

Легенда. Отец за меня вступился: пока пацаны молодые, удары еще не могут нанести серьезного ущерба мозгу, а характер – воспитывают. Учишься не замечать боль тогда, когда тебе это мешает.

– Не самое приятное занятие…

– Зато – полезное. С «большим спортом» главное – вовремя завязать.

– А с девочками – развязать?

– Слушай, ты прямо Ванга!

– А что еще делать спортивному мальчику семнадцати лет, если он покинул «большой спорт»? Или – по девочкам, или – в бандиты, «зеленые» зарабатывать!

– Милая девушка, юноши семидесятых были милы, целомудренны и патриархальны. И к девушкам начинали приставать только после…

– …Восемнадцати?

– Двух бутылок портвейна! Стандарт…

– Романтика… – хмыкнула девушка.

– Ревнуешь?..

– Вот еще! Если бы мне нравились сопливые пацаны – ты бы дальше бегал трусцой! В одиночку! А кто тебя дефлорировал лет «надцать» назад – мне абсолютно безразлично! Я тогда в пеленки писала. И – никаких памперсов, все натурально! А дальше?..

– Дальше… Как там у Владимира Семеновича?.. «Жил я славно в первой трети, двадцать лет на белом свете по учению…» А вообще – была дикая скука.

Знаешь, словно вокруг тебя воздушная плотная стена, и в ней – вязнешь… Будто в нокдауне… Постоянном.

– Знаешь, я читала в одной статье… Это период был такой, двенадцатилетний, по китайскому календарю. Он начался в год Быка, в шестьдесят первом, – начался взлет поэзии, прозы, живописи… Гагарина в космос запустили… В прозе появились имена… И фильмы… «Я шагаю по Москве»

Данелии, комедии Гайдая… Авторская песня… И все это длилось до семьдесят третьего, а потом – потом будто стена опустилась… У «шестидесятников», что блистали прежде, ничего не получалось, даже если хотели, прежние направления искусства превратились в элитарные тусовки, где скорее выясняли, кто гениальнее, чем творили… И во всех сферах – производственное направление!