Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

— Смотри, смотри!.. — раздался рядом возбужденный шепот.

— Да я вижу, — ответил другой голос.

— Да ты не туда смотри! Налево!.. Знаешь, кто это? Это же Жанна Арбатова!..

Женщина вздрогнула и поспешно надела очки, но было уже поздно. Девица с глупыми бараньими глазами уже напирала на нее с заискивающей улыбкой:

— Можно автограф?…

Жанна не знала, как должна в этом случае поступить легендарная звезда эстрады Арбатова, но сейчас ей было не до этого.

— Ты что, идиотка! — крикнула она девице с бараньими глазами. — Какой автограф? Тут человек умирает!..

Глава вторая Чужие лица

Январь 1998 года. Миледи

Она шагнула вперед и с криком отшатнулась, едва не столкнувшись с женщиной, тоже шагнувшей было ей навстречу и тоже отшатнувшейся.

— Скузи!.. — сказала она.

И женщина шевельнула губами, произнося то же извинение по-итальянски.

Она невольно поднесла руку к горлу. Женщина повторила ее движение, и только тогда она убедилась, что перед ней все-таки зеркало. Большое зеркало в полный рост.

В этом зеркале отражалась она — Мила Мидовская по прозвищу Миледи. Хотя нет… Теперь у нее было другое имя — Вероника. И другая фамилия — Макеева. И лицо у нее было совершенно другое — лишь отдаленно похожее на прежнее.

Этот итальянский хирург оказался просто волшебником. Она не смогла обнаружить ни малейшего следа от сложной пластической операции. Не зря два томительных месяца врач не позволял ей подходить к зеркалу. Зато теперь она чувствовала себя как бы заново родившейся.

Ей и до операции никто бы не дал ее тридцати семи. Теперь же, когда итальянец подтянул намечавшиеся морщинки, она стала выглядеть совсем молодо. Что касается фигуры, то с ней у Миледи никогда не было проблем. Длинноногая, стройная, с маленькой красивой грудью, Миледи сумела сохранить ленивую грацию пантеры, которая приводила в смущение окружающих еще в ее школьные годы.

Мила Мидовская раздражала всех педагогов-женщин. Эти замотанные, рано постаревшие тетеньки не могли простить ей того, что они никогда не были так хороши, как она, и, уж конечно, никогда не будут. Естественно, никто из них в этом не признался бы. Возможно, они и сами не понимали, почему их так бесит эта смазливая, не по годам сексуальная девчонка, с удивительным безразличием выслушивающая мелочные придирки и ехидные реплики.

Когда в 12-й школе появился корреспондент, получивший задание сделать репортаж ко дню учителя, он, естественно, усадил на первую парту для снимка красавицу Миледи. Директор Шабашова тут же отозвала его в сторону и стала нашептывать, что эта девочка далеко не отличница и вряд ли может являться лицом 12-й школы.

— Отличное лицо, уж вы поверьте профессионалу, — бесцеремонно отмахнулся корреспондент. — Давайте каждый будет заниматься своим делом.

И он отщелкал на Миледи полпленки. Но в День учителя газеты вышла без фотографии Миловской.

— Это Шабашова, старая метелка, в редакцию позвонила! — сказала Зоя Братчик.

Но Шабашова тут была ни при чем. Просто главный редактор, увидев на снимках двусмысленную улыбку Миледи и ее взгляд с поволокой, сказал фотокору:

— Не пойдет. Категорически. Мы не «Плейбой». Это же не советская школьница, а какая-то, прости господи, Лолита!

— Какая еще Лолита? — вытаращился фотокор, в жизни не читавший Набокова.

— Не понимаешь? — спросил редактор. — Тогда я тебе по-простому скажу.

И сказал.

Вместо фотографии Мидовской на первую полосу дали снимок старого учителя черчения, ветерана войны, с орденом Славы на лацкане. Так Миледи, находившаяся буквально в шаге от общегородской известности, осталась кем была. Однако это ее ничуть не задело. Она без всяких Фотографий в газете знала себе цену.

Учителей-мужчин в школе было раз-два и обчелся. Во всяком случае, Мидовской напрямую пришлось столкнуться с тремя. И все трое реагировали на нее достаточно остро. Первым был упомянутый ветеран, который, несмотря на честно заслуженный орден Славы, пугливо сторонился Мидовской, словно дьявольского наваждения.

Вторым, испытавшим магнетическое притяжение Миледи, стал учитель физики Дмитрий Игнатьевич, человек увлеченный, постоянно пребывавший в таинственном мире ньютонов, амперов и джоулей-ленцев.

Распевая с отрешенным видом очередную серенаду о законе всемирного тяготения, он прогуливался по классу и вдруг внезапно терял мысль. Это означало, что физик допутешествовал до Миледи. Он застревал рядом минуты на полторы, потом с трудом отводил глаза от ее коленей, условно прикрытых мини-юбкой, и спрашивал голосом пробуждающегося:

— Так о чем мы ведем речь, Мидовская?

— Мы ведем речь о законе всемирного тяготения, — вежливо отвечала Миледи, делая попытку подняться.

— Сидите, сидите! — поспешно говорил физик и, вздохнув, продолжал: — Итак, закон всемирного тяготения гласит…

Третьим учителем был Аркадий Михайлович Шафран, который прямо с исторического факультета пединститута попал в класс, где училась Миледи. Там его учительская карьера и закончилась, едва успев начаться. Их бурный роман завершился абортом и поспешным изгнанием темпераментного историка из города…