Банкиры мафии

Было время, когда это пресловутое «онорато сочьета» — «общество чести», как называют мафию ее члены, непременно оставляло на жертве свою визитную карточку. Вырванные и вложенные в кулак глаза означали, что убитый был хорошим стрелком, но убил человека, связанного с мафией. Колючка кактуса опунции, положенная на место бумажника убитого, означала, что мафия покарала одного из своих, который присвоил общественные деньги или доверенные ему вещи. Убитый с кляпом во рту служил предостережением болтливым.

Однако в послевоенные годы, после того как сицилийскую мафию «обогатили» своим опытом вернувшиеся из США заправилы «Коза ностры» и убивать стали порой по два-три человека в день, романтическую символику отбросили прочь. Да и в расправах над неугодными традиционную лупару, обрез охотничьего ружья, заряженный крупной картечью, заменили мощные взрывные устройства с часовым механизмом и новейшие пистолеты-пулеметы.

Так что если в былые времена отсутствие символики мафии на трупе Кальви могло служить основанием для суждения о ее непричастности к гибели банкира, ныне ни один серьезный следователь так считать не будет. А символика, которая просматривается в связи со смертью президента «Банко Амброзиано» и напоминает о масонах, отнюдь не снимает вопрос о причастности «онорато сочьета».

Если же взять за основу версию о самоубийстве, то за Кальви, который отнюдь не был спортсменом — он не мог осилить даже упражнения утренней гимнастики, — следует признать незаурядные способности акробата: без них просто невозможно подвесить себя к вычурной опоре моста, построенного в стиле барокко. Лондонские следственные органы не стали вдаваться во все двусмысленные детали. Дело о смерти Кальви с поспешностью, отнюдь не лучшим образом характеризующей Скотланд-Ярд, было передано в суд Коронера. Это специфическое судебное учреждение существует только для одной цели: в случае подозрительной смерти оно определяет ее причину, и, если смерть окажется насильственной, дело передается другим инстанциям.

Главным действующим лицом в суде Коронера был патологоанатом профессор Кейт Симпсон. Он заключил, что смерть Кальви наступила вследствие удушья.

— Я, — сказал профессор, — не обнаружил следов, свидетельствующих, что сэр Кальви был повешен другим лицом.

Суд, игнорируя детали, незамедлительно согласился с мнением Симпсона. Вердикт гласил: «Самоубийство».

Однако концы с концами настолько не сходились, что через год лондонским стражам закона по настоянию Клары Кальви пришлось вернуться к делу о смерти банкира.

Вдова банкира сразу же после получения трагической вести назвала убийцей мужа его компаньона Флавио Карбони, который сопровождал его в бегстве. Путаные показания еще одного человека, проделавшего вместе с Кальви путь от Рима до Лондона, — телохранителя банкира Сильвано Виттора усилили эти подозрения. Во время первого разбирательства дела о смерти Кальви Виттор утверждал, будто накануне гибели банкир разговаривал с Миланом и получил сообщение о решении правления «Банко Амброзиано» сместить его с поста председателя.

— Эта весть, — живописал Виттор, — повергла Кальви в состояние депрессии. Он лег в постель и сказал, что никуда не пойдет, хотя не ел целый день. Мне надо было уходить, и я покинул его. Больше я Кальви не видел.

Но никакого телефонного разговора с Миланом 17 июня 1982 года у Кальви не было.

— Зачем вы дали ложные показания о собрании правления «Банко Амброзиано»? — спросил Виттора адвокат семьи Кальви Джон Кармен.

— Чтобы защитить Карбони и себя, — ответил Сильвано Виттор.

Бывший мафиози, приставленный к Роберто Кальви в роли телохранителя, выкручивался, как мог, но в результате сомнения в его причастности к смерти патрона лишь возросли.

Английские власти намеревались допросить и Флавио Карбони. Вскоре после смерти Кальви его арестовали в Швейцарии и передали итальянской юстиции, расследующей весь комплекс дел, связанных с «Банко Амброзиано». Старший офицер лондонской полиции Бэрри Тэрбон заявил, что намерен по телексу попросить итальянских коллег задать Карбони ряд вопросов, но получил ли он ответ и если да, то какой, так и неизвестно.

Зато достоянием гласности стал другой факт. Некий Э. Паоли, выступая в специальной парламентской комиссии по расследованию деятельности ложи «П-2», сообщил, что Карбони был очень близок к Джелли и они регулярно поддерживали связь по телефону в тот период, когда Карбони вместе с Кальви находился в Лондоне. Последний телефонный разговор состоялся именно в тот день, когда Кальви исчез из отеля «Челси».

«Не отдал ли тогда Джелли распоряжение о «ликвидации» Кальви?» — ставила вопрос итальянская пресса.

Данных, дающих основание говорить о насильственной смерти Кальви, имелось немало. Лондонский суд признать это все же не отважился. Его вердикт был сформулирован в лучших традициях английского политического лексикона.

— Синьор Кальви,— определили присяжные, — умер от удушья в результате повешения, но у нас нет достаточных данных, чтобы определить, покончил ли он с собой или был убит.