Барабан на шею!

Пфердхен так грустно лепетала, что солдат с ужасом подумал: «Неужели Палваныч копыта тут двинул?! Только не это!»

— Мы приняли его в род, — продолжила гномиха. — Возложили на него скипетр и расколдовали! Оказывается, он — человек, хоть и потешный!

— Это ты верно заметила… — У Коли от сердца отлегло. Как же здорово, что головоломные рецепты Страхолюдлих оказались ненужными!.. — И где он?

— Отправился искать нашу Хельгу.

— Будто могло быть иначе… А почему ты с мечом?

— Госпожа Белоснежка страшно рассердилась. Она забрала десяток мужчин на дополнительные работы, а оставшимся повысила план. Все в забое. Поэтому охранять пещеру приходится нам, женщинам.

«Много же ты наохраняешь, если я дошел до вашего жилья, и не поори я, еще не известно, обнаружили бы вы мое вторжение… Хотя от кого здесь обороняться?» — подумал Лавочкин.

— Отведи меня в незавершенную залу, пожалуйста, — попросил он,

Коля зажег четыре факела, развернул мятую карту, сверил причинные места. Всё нарисовано верно. Ничего нового.

Гномиха терпеливо ждала. Солдат разочарованно крякнул и огласил новое желание:

— Как бы поговорить с вашим бородатым мудрецом?

— Ох, Николас, он в спячке, — огорошила парня Пфердхен. — Старые гномы по осени впадают в спячку. Теперь только в марте…

Лавочкин понуро вышел из залы.

В коридоре затопали гномы. Они уже закончили работу и спешили отмыться от пыли. Стоило чумазым, хмурым бородачам завидеть высокого рядового, и они расцветали в улыбке. Вернулся герой! Тот, кто поможет им обрести Хельгу!

За богатым ужином, приготовленным флейтистом Лавочкиным, гномы еще больше ободрились, начали смеяться, шутить. Даже осунувшийся эрцгерцог оживился. Самому Коле было грустно. Барабан не найден, Страхолюдлих похищена этой проклятой Белоснежкой, прапорщик бродит неизвестно где.

— Похоже, я проиграл по всем позициям, — пробормотал солдат.

— Что? — Эрцгерцог не расслышал.

Лавочкин отмахнулся, мол, неважно. Он долго сидел, поглощая эль и пытаясь нарыть в голове подсказки дальнейших действий. Из омута бесплодных раздумий его вытянула странная тишина.

Он оторвался от разглядывания столешницы.

Гномы притихли и вжали головы в плечи, как школьники, распекаемые учительницей. Стол окружили арбалетчики в темном, а эрцгерцог встал и посмотрел куда-то за спину солдата.

— Госпожа Белоснежка… Ваше величие… — пролопотал эрцгерцог.

Коля обернулся и наконец-то увидел Белоснежку во всей красе. Белые волосы. Идеальная красота. Марлен Всезнайгель.

— Чего уставился, неудачник? — резко спросила она. — Не нашел ты ни черта, как я вижу… А я, дура, потратила на тебя столько времени. Защищала тебя, слабака. Помнишь слуг Унехтэльфа? Спала с тобой… Впору разорвать тебя в клочья. Но я сентиментальна…

Солдат начал приподниматься со скамьи.

— Сиди! — велела Марлен-Белоснежка, делая властный «успокаивающий» жест.

Лавочкин помимо воли плюхнулся на место. Неведомая сила заломила его руки за спину, лицо прижалось к холодной каменной столешнице.

— Я в тебя верила, Николас, — продолжила повелительница гномов. — Думала, Барабан Власти уже в моих руках. Знать, не на того поставила.

— А я не беговой рысак, чтобы на меня ставить, — проговорил парень.

— Заприте его в любом зале с единственным выходом, — распорядилась девушка.

Чьи-то сильные руки подхватили скрюченного остекленевшего Колю, потащили вон. Он слышал звонкий голос Белоснежки:

— Теперь вы, бородатые ничтожества. Где руда? Почему срываете план?..

Глава 28. Как стать Белоснежкой, или Ударник барабанного труда

Почти три года назад, как и сейчас, виконтесса Марлен Всезнайгель, дочь дворянки и мага, ненавидела не только изменившего ей Шлюпфрига, но и отца, а в особенности — мать.

Шлюпфриг должен был поплатиться за неверность: «Ты посмел обмануть меня! Меня! Я такого не прощаю…»

Отец пытался ее воспитывать. «Поздно, папаша, поздно. Ты, самовлюбленный старый эгоист, думал вырастить изменя комнатную собачку? Думал, мои невинные шалости можно прекратить, запирая меня в башне? Ну, запустила овцой в пастуха… Нечего было так долго перегонять это дурацкое стадо через мост! А этот твой фортель с Шикльфригом? Да, ты наказал нас обоих. Его за то, что он, ударив по моей гордости, растоптал и твою. А меня ты попросту лишил священного права — права на месть. Заклинание обортничества ты дополнил весьма непростыми побочными воздействиями. Ни расколдовать, ни добавить своих заклятий… Я наняла разбойников, готовых прибить собаку. Не самой же пачкаться об эту псину. Так ты, оказывается, приложил упреждающее заклинание. Чувствует опасность, подлец!.. Но не грусти, папаша, когда-нибудь достанется и тебе. Не лез бы ты не в свое дело».