Барабан на шею!

Осел черного окраса вошел в залу. Барон и его подданные увидели фигурку наездника.

Он (или она?) был невелик — не выше пятилетнего ребенка. Ноги, руки, лицо гостя скрывал просторный серебристый плащ с безразмерным капюшоном. За этим наездником въехал другой, в золотистом. Потом третий, в одеянии цвета бронзы. И последний, облаченный в белое.

Все на черных ослах. И безликие в одинаковых нарядах.

Выстроив своих животных в ряд, всадники подъехали к трону.

Верховая езда по главной зале замка, естественно, была оскорбительна. Барон стерпел и это унижение. Честно говоря, он просто не обратил внимания на вопиющее нарушение этикета — настолько обескураживал облик четырех всадников. Величайшая легенда обернулась нелепым анекдотом. Те, кого рисовали демонами на дышащих адским огнем лошадях, оказались коротышками на ослах.

— Размер не главное! — без приветствий произнес кто-то из всадников.

Косолаппен почувствовал себя неуютно. Во-первых, мелькнуло: «Они умеют читать мысли!» Правда, барон тут же успокоил себя: «Скорее всего, стандартная заготовка. Ведь любой, хм, удивится их росту…»

Во-вторых, жутко, когда не знаешь, кто именно с тобой говорит.

В-третьих, голос всадника был холоден, словно вековая льдина: беспристрастный и безличный. У Косолаппена возникло ощущение, что к нему обратилась сама вечность.

— Я не это имел в виду, — то ли впопад, то ли не к месту сказал барон.

— К делу, — предложили, вернее, велели всадники.

— Двое лютых людей. Скорее всего, виртуозные маги. В услужении черт.

— Черт? — В ледяном голосе промелькнул намек на заинтересованность.

Ходили слухи, что к нечисти легендарная четверка относится особенно беспощадно. Косолаппена это вполне устраивало.

— Воистину так, рогатый, мохнатый и вонючий, — и барон подробно описал происшествие в березовой роще.

Маги выслушали не перебивая. Когда рассказ закончился, они долго молчали, затем спросили:

— Они точно назвались Николасом Могучим и Паулем?

— Да.

— Четыре килограмма золота. — Голос назвал цену.

Косолаппен обрадовался: минимальный тариф. Помогли сведения про черта и прощелыг, один из которых выдает себя за мертвого героя. Профессиональный интерес четырех всадников был настолько велик, что материальное вознаграждение отступило на второй план.

— Принеси плату, — отдал распоряжение советнику барон и обратился к гостям. — Я знаю о вашем требовании не разглашать ни существо сделки, ни то, как вы выглядите. Я клянусь всё сохранить в тайне. Но мои слуги…

Коротышка в золотом плаще сделал круговой пасс рукой.

Все кроме Косолаппена и всадников повалились на пол.

— Вы… Их убили?! — профальцетил хозяин замка.

— Нет. Они спят. Проснутся, ничего не помня. — Голос развеял страхи барона.

Вернулся советник с золотом. Не успев удивиться, чего это валяются воины и начальник стражи, попал под действие магии. Рухнул без памяти.

Коротышка в серебряном плаще протянул руки к мешку с вознаграждением. Золото медленно взлетело в воздух и плавно спланировало к волшебнику на ладони.

— Мы уже занимаемся твоим делом. До свидания. — Ослы развернулись и поцокали к выходу.

— А как я?..

— Мы обязательно пришлем тебе доказательства выполнения работы. Или вернем плату.

На сей раз в голосе сквозила прохладная ирония.

Позже Косолаппен допросил подданных: и тех, кто был у трона, и тех, кто сторожил или просто находился снаружи. Никто не помнил четырех коротышек на ослах. На основе этих данных барон заключил: «С ума сойти…»

— Сбрендили они, что ли?! — хохотнул прапорщик, наблюдая, как орущие благим матом Гюнтер и Петероника застряли в дверном проеме.

Они настолько синхронно неслись к выходу, что встретились именно на пороге.

Коля боялся разрушений. Он их дождался. Пострадала не только мебель. Дородная хозяйка выдавила косяк, на котором крепилась дверь, вынесла вместе с частью стены.

Наконец, супруги убежали.

— Приступить к обеду! — скомандовал Палваныч, когда вопли окончательно стихли.

— А они? — робко спросил Лавочкин.

— Они идиоты, — Дубовых пожал плечами, — а идиоты голодают.

Жестокий афоризм был достоин полковой стенгазеты «В суровый час досуга».

Солдат решил не уподобляться голодающим, накинулся на цыпленка,

— И, кстати, не забудь, — проворчал прапорщик, — ты лишен сметаны и пива.

Парню оставалось лишь мысленно повторить знакомое всем рядовым заклинание: «Вот гад!» Потом Коля развлек себя рассуждением: «Если идиоты голодают, а я лишен части порции, то я, получается, полудурок?!»

Поев, Палваныч размяк, сослался на утренний недосып и назначил себе внеплановый тихий час. Оставив Лавочкина караулить, стянул с поломанной кровати матрас и одеяло, постелил их на пол у печи и задал неслабого храповца.

Солдат сел на крылечке, прихватив с собой запрещенную кружку пива. Нужно было сочинить план небольшого мятежа.