Барабан на шею!

— Смотри не сломай окончательно, — осклабился Дубовых, — Твоя задача проявлять тактическую смекалку и оперативную находчивость, а стратегический гений планирования падает на плечи командования. Усек?

— Так точно.

— У замка возьмем языка. Допросим о поганце. Если не возвращался, то разузнаем места предполагаемого отступления. Так-то, рядовой, Ты, конечно, неплохо заболтал дурачков деревенских, но заметь: они именно дурачки. А этот, блин, Гюнтер, вовсе чума. Про женщин, которые якобы с корабля, он вообще меня в тупик поставил. Глупо, конечно, он деньги отдал. Нет бы расписку взять!

Палваныч поймал подозрительно-медицинский взгляд Лавочкина.

— Че вылупился? Шучу! — заржал прапорщик.

У солдата от удивления брови под челку заехали. Невероятно: тупой, как угол в сто двадцать градусов, начальник испытывал прилив юмористического вдохновения!

— Лопухи они там все, Николас. Оболванить их было просто, как дважды два четыре. Кстати, сколько это будет? — Дубовых вновь захохотал, только парень не догнал над чем.

Так они и катили, болтая о разном, вспоминая дом, полк, скучая по родным местам наподобие дивана перед телевизором. Речь зашла и о футболе.

— Знаете, Павел Иванович, — сказал солдат, — я разочарован в отечественных игроках. Если Англия — родоначальник футбола, то Россия — смертокончальник.

— Отставить! — вскипел прапорщик. — А Центральный спортивный клуб армии? Сила! Не шурупишь в футболе, так молчи. Хотя нет! Доложи-ка лучше байку-другую для поддержания настроя.

— Байку?.. — Коля напряг память. — Что-то не приходит на ум… А можно сказку?

— Почему бы и нет? — дозволил Палваныч. — Я же ведь тоже в детстве был ребенком. Очень мне в тот период нравилась сказка одна… Как же ее?.. А! «Орехокол»!

— «Щелкунчик», — автоматически поправил Лавочкин. — Я вам лучше другую «доложу». Мне ее принцесса Катринель рассказывала. Итак, «Золушка»…

Парень помолчал, настраиваясь максимально доходчиво поведать волшебную историю.

— Это было время, когда людей надували, а они сами лопались от смеха… В тихом, мирном королевстве жила фрау с двумя дочерьми и падчерицей, младшенькой (Золушкой, значит). Гнобили бедняжку в три горла, работой заваливали, общественные нагрузки на нее повесили, — в общем, лютовали, будто «деды» над «духами», только хуже. Считается, что женщины более жестокий контингент. Сами, уродины, по балам шастали, а красавица падчерица горбатилась по хозяйству. Но была у нее фея-крестная. Золушкин батя перед тем, как копыта отбросить, водил знакомство с разными магами, вот и выискалась такая родственница. Девушка росла, росла и вымахала в совершеннолетнюю супермодель. Надоело работать, захотелось на балы. А тут и фея припорхнула-нарисовалась. Говорит: «Крестница, с днем рождения тебя! Ты вела себя образцово-показательно, хоть суши да на доску почета вешай. В подарок я разрешаю тебе загадать три желания. Всего три, но не торопись, подумай головой, а не тем, чем все в твоем возрасте думают…» Золушка долго не притворялась, мол, думаю-думаю. Отвечает: «Ах, крестная фея! Как долго я ждала этого момента! Как я к нему готовилась… У меня единственное желание. Выполни, пожалуйста, все мои мечты». С этими словами девушка вывалила на стол толстенную пачку мелко исписанной бумаги. Крестная чуть свои стрекозьи крылышки не склеила. «Ну, доченька! Губенка у тебя отнюдь не дура…» — изумилась фея…

Прапорщик прервал Колино повествование:

— Смотри-ка! Да это же Пес, мать его за ногу, в башмаках!!!

Впереди беззаботно топал старый знакомец. Мешок за спиной, неизменные боты, весело болтающийся хвост.

Палваныч потер руки в предвкушенье расправы.

— Вот пегая бестия! Сейчас догоним. Объявляю операцию «Ко мне, Муму!». Подкрадываемся, ловим, допрашиваем и топим.

Глава 6. Собака дает показания, или Обострение противоречий

Есть сведения, что человеческий взгляд «осязаем», то есть стоит нам на кого-нибудь уставиться, как наша жертва подсознательно забеспокоится и примется искать источник раздражения.

Вероятно, этот слабо изученный психологический феномен распространяется и на псов в башмаках.

Кобелек обернулся. Забеспокоился он или нет, Коля с Палванычем не поняли. Только собачий маршрут резко поменялся: пес покинул дорогу и зашагал в лес.

Дубовых срочно внес поправку в план операции «Ко мне, Муму!»:

— Вот, ектыш, и подкрались… К ноге, гаденыш!!! Лавочкин, фас! Э… фу, то есть отставить. Хватай его!

Результаты растерянности командования не заставили себя долго ждать: пес затопал бодрее, почти побежал.

Солдат спрыгнул с телеги и стартанул за кобельком. Тот оставил кокетство и припустил на всех четырех,

— Уйдет! — с жегловской интонацией прохрипел Палваныч. — Что же делать?.. О! Рядовой Аршкопф!

Черт возник прямо на телеге. Завизжал:

— По вашему приказанию прибыл!

— Схватить пса в обуви. — Прапорщик обозначил пальцем направление.

Аршкопф растворился.

В этот момент возле уха Дубовых неожиданно раздалось истошное ржание. Повозка остановилась и слегка продвинулась назад.

Палваныч схватился за сердце, ловя ртом воздух.

Тряхнуло.