Барабан на шею!

Он имел опыт общения с маленькими рудокопами, а вот Хельга растерялась. Палваныч тем более. Гномий старшина топнул ногой:

— Приказы Белоснежки не обсуждаются!

— И тут Белоснежка! — воскликнул Коля. — А вы, надо полагать, семь гномов…

— Ты верно назвал наш орден, — с оттенком удивления проговорил гном. — Может, ты и пароль назовешь?

Солдату кроме дурацкого «Здесь продается славянский шкаф?» ничего на ум не шло.

— Да хрен его знает! — сказал он.

— Это устаревший пароль, — невозмутимо отчеканил старший. — Я вынужден вас задержать до выяснения ваших личностей. Козла мы, несомненно, съедим.

— «Несомненно»?! — Колины мысли неслись галопом. — Права не имеете!

Страхолюдлих выручила Лавочкина и, разумеется, Палваныча.

— Важность этого козленка не подлежит описанию, — ледяным тоном произнесла она. — И не вам решать его дальнейшую судьбу.

— А кому? — оторопел гном.

Толпа бородачей зашевелилась, зашептала.

— Презренные слуги! — воскликнула графиня. — Судьба сего животного в руках более могущественных, чем даже… даже…

— …Чем руки самой Белоснежки! — закончил Коля. Гномы попятились.

Лавочкин решил развить преимущество. Он достал из своего мешка автомат.

— Зовите своего чудика в мантии и колпаке. Пусть пощупает эту вещицу. Вопросы отпадут.

Коротышки зароптали:

— Это Николас Могучий… Неужели?!.. Да-да, смертельный металл…

— Вы меня знаете?

— Что знает одна семья — знают все гномы, — сказал главный. — Весть о сильнейшем герое современности, разошедшемся миром с нашим скромным народом, облетела всё подземелья. Добро пожаловать, Николас!

Гномы церемонно поклонились. Коля ответил. Бородачи опустили кирки и ломики, Хельга и козленок немного расслабились.

Главный гном обратился к графине:

— А вы наверняка потомок автора этого дворца. Волшебные светильники… Я сразу заметил фамильное сходство…

Солдат снова посмотрел на изображение злобного карлы, потом на спутницу. Ничего общего, кроме неестественной бледности лица.

— Да, я из рода Страхолюдлих, — отрекомендовалась графиня.

— Значит, мы дальние родственники. Ваш славный предок, сын гнома и человеческой женщины, был начинателем здешней династии Страхенцвергов. [21]

«Свой среди чужих, чужой среди своих, — подумал Коля, продолжая пялиться под ноги. — Да, высоковат для гнома, но низковат для человека. Полукровка…»

— Пророчество сбывается, — загадочно сказал старший гном. — Пойдемте в пиршественный зал. Вы устали и голодны. Мы хотим проявить гостеприимство.

Солдат не возражал. Дела можно отложить и на утро.

Все проследовали в менее помпезное помещение, в котором стояли сдвинутые буквой «П» каменные столы и скамьи. Проворные гномихи в считанные минуты натаскали небогатой снеди. Гостям отвели места во главе стола, рядом со старостой. Подальше расселись рядовые гномы и их подруги. Галдеж царил несусветный. Лавочкин сравнил это застолье с обедом в пионерском лагере, только детишки были бородатыми.

Староста (Лавочкин узнал, что его величали эрцгерцогом) [22] залез на скамью, пронзительно свистнул. Шум стих.

— Братья и сестры! — крикнул главный гном. — Вы знаете: у нас на каждое событие есть свое пророчество. Влюбленным родителям Страхенцверга предрекали плохую судьбу… И верно, они стали изгоями, а их сын — чародеем и оборотнем. Самому нашему предку сулили лютую смерть, и он ее принял. Предсказана нам и ее величие Белоснежка. И вот мы ей служим… — Маленькие рудокопы зароптали, недовольные хозяйкой. — Но из темного прошлого посланы нам и светлые лучики надежды. Одной из этих надежд проникнуто пророчество о том, что придет герой и приведет высокородного потомка легендарного Страхенцверга. Потомка из людей! Воцарится сей потомок в нашем роду, приведя его к свободе, достатку и миру! Так поприветствуйте же Николаса Могучего и нашу родственницу Страхолюдлих!!!

Трапезная взорвалась радостным гвалтом. Гномы хлопали, орали, улюлюкали и топали ножками по полу.

Коля почувствовал пристальный взгляд. На него откровенно пялилась гномиха. Знаки приязни одинаковы у людей и гномов: кончик языка пробежался по пухлым губкам, обнаженное плечико подалось вперед, копна каштановых волос взыграла волной, когда обольстительница отвернулась, чтобы вновь скоситься на героя из героев.

— Похоже, на тебя положили глаз! — крикнула в ухо Лавочкину Хельга.

Начался пир.

Следующий же тост выпал Николасу Могучему.

— Уважаемые хозяева! — громко проговорил Лавочкин, когда стих шум. — Ваше гостеприимство безгранично. Но я заметил, у вас трудные времена…

Гномы закивали, хмуро взирая на пареную репу, корешки хрена, запеченную кротятину и разбавленное пиво. По залу пробежал шепот:

— Эх, сейчас бы козлятники…

— Подождите! Козла не трогать! — Коля поднял руку, в которой сжимал флейту. — Пировать, так с музыкой!

Он заиграл корявую мелодию, напоминающую «Цыпленок жареный», заполняя столы горячей курятиной, хлебом, сметаной и добрым элем.

Раздались аплодисменты, плавно переходящие в чавканье и стук кружек.

— За будущий достаток! — провозгласил Лавочкин. Позже эрцгерцог наклонился к Колиному уху и прошептал:

— Эх, Николас, вашу музыку я готов слушать хоть каждый вечер.