Барабан на шею!

— Ликуй, юнец, — произнесло пламя. — Я дам тебе огоньку.

— Спасибо, я не курю. — Коля инстинктивно спрятал руки за спину.

— Хи-хи, испугался? Соображай бойчее. Здесь не жарко. А почему? Так я же холодное! Свечу, но не грею, понял?

— Угу. Надо же, холодное пламя… Это как пиво безалкогольное.

Солдат протянул руку. Огонь лизнул ее, оставив на ладони синий цветок — уменьшенную копию пламени.

«Спонсор нашей зажигалки — Газпром», — пошутил про себя рядовой.

— Вот, должно хватить. Удачи вам. Берегитесь воды.

Лавочкин и Марлен ступили в темный коридор. Парень держал руку повыше. Света вполне хватало. Дорога шла под уклон, изредка дул несильный ветерок. Эхо играло щелчками шагов.

Девушка крепко вцепилась в солдата и вздрагивала от каждого шороха.

«Вернусь домой — никогда не полезу в подвалы», — поклялся Коля,

Наконец путники уперлись в длинный металлический рычаг, торчащий прямо из каменного пола. Рычаг был наклонен вправо. На стене красовалась поросшая паутиной надпись: «Поверни меня».

— О, этот вечный кэрролловский выбор… — вздохнул солдат. — Будь что будет!

И толкнул рычаг. Внизу скрипнуло, хрустнуло, зашипело… А сзади донесся странный шум и подул настойчивый ветер. Волшебное синее пламя чуть не потухло.

— Может, ты это зря?.. — спросила Марлен. Сзади стремительно нарастал гул.

— Вода! — воскликнул Лавочкин. — Хватайся за рычаг и не отпускай!

Они вцепились в ржавую железку. Прохладный поток врезался в них, смел вместе с рычагом и понес. Дышать было нечем. Пару раз Коля хватал ртом смесь воздуха и брызг — и лишь усугубил положение. Солдат и виконтесса потеряли ориентиры: их крутило, меняло местами, на поворотах тащило по стенам, причем в полной темноте.

Заплыв продолжался недолго. И окончился мощным впечатыванием жертв в каменную стену.

В тупике вода быстро стекла куда-то под пол, и бренные тела опустились на железную решетку.

Коля застонал. Пошевелил руками-ногами. Целые. Ощутил, что до сих пор сжимает в правом кулаке злополучный рычаг. Усмехнулся. Открыл глаза. Тьма.

Рядом заворочалась девушка.

— Ты как, жива? — прохрипел Лавочкин, садясь.

— Вроде бы…

— И что дальше?

— Будем искать дверь,

— Оптимистка ты, Марлен… Кстати, давно хотел сказать: у нас, ну, откуда я родом, Марленами когда-то называли мальчиков. В честь Карла Маркса и Владимира Ленина.

— А почему Марленами, а не Карлимирами? — поинтересовалась виконтесса, и солдат понял: она в порядке,

— А всё-таки круто нас смыло, — пробубнил он. Стали обшаривать мокрые стены. Ничего путного не нащупали, но, похоже, что-то задели. Одна из стен с треском провалилась, открыв путь в просторный, метров сорок на тридцать, зал, освещенный волшебными негаснущими свечами на высоких люстрах.

В центре висели на цепях семь открытых хрустальных гробов. В каждом лежал мертвец, но не простой, а меднокожий.

— Знак ГТО на груди у него, больше не видно на нем ничего, — прокомментировал Коля особенности одежды семи усопших.

— Да, хоть бы саваны накинули, — согласилась Марлен.

Молодые люди ступили на каменный пол зала. Свечи вспыхнули ярче, и мертвяки ожили: медленно сели в гробах, открыли красные блестящие глаза, уставились на пришельцев.

Лавочкин прошептал:

— Мне кажется, или они действительно похожи на братцев Пупеншпиллеров?

— Не кажется, — ответила девушка.

— Ну, колдун, елки-ковырялки… Гений, блин. Надеюсь, они не металлические.

Семеро умрунов вылезли из домовин. Двигались не спеша, в унисон, механистично. Становилось жутко.

Коля сжал в руках отломанный рычаг. «Жалкая картина, — подумалось солдату. — Два мокрых, обтекающих чучела с ржавой палкой против семерых странных мужиков. А драка будет…»

— Приказано не пускать, — хором сказали медные Пупеншпиллеры, шагая навстречу пришельцам.

Каждый паренек умеет махать «мечом» — любой палкой, шваброй, сломанной клюшкой. Лавочкина в школьной юности вдохновляли гонконгские боевики, как и любого другого юного россиянина эпохи бесконтрольного видео. Были у него и нунчаки, справленные из ножек старого столика, и подобие бокэна — бамбукового меча, правда, из клена… И махалось Коле легко. Ловкий рос пацанчик.

Сейчас он выступил вперед и начал «пляску смерти», надеясь запугать противников. Они остановились, наблюдая, как рычаг превращается в гудящий круг, гуляющий вокруг тела солдата. Эффектное выступление кончилось неожиданно: рычаг выскользнул из руки и прилетел в лоб одному из близнецов. Тот кулем рухнул на пол.

Оставшиеся в строю переглянулись и решительно направились к Коле. Он виновато развел руки, мол, я случайно.

«Ну, хоть не из меди ребятки, и то хлеб», — отметил он.

— Сопротивление задержанию, — выдвинули обвинение стражи.