Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

Они вошли в морг и встали у стеклянной перегородки, отделявшей пропахший карболовой кислотой зал для посетителей от помещения, где на наклонных столах были выставлены замороженные трупы, затесавшись среди веселых людей, гризеток, рабочих, почтенных матрон с детьми, разглядывавших мертвецов сквозь запотевшее стекло.

Рачковский подошел к маявшемуся бездельем служителю канцелярии и обратился к нему с вопросом:

– Послушайте, любезный, в морге всегда так мало народу?

– Что вы, мсье! – воскликнул служитель. – Были бы вы здесь в прошлом году после пожара в Опера-Комик! Или в апреле позапрошлого года, когда здесь выставляли расчлененное тело одной гризетки, убитой каким-то русским у церкви Сен-Пьер де Монруж.

– Я что-то не помню такого, – пожал плечами Рачковский, но не отвел загоревшегося взгляда от лица служителя, вынуждая его продолжить рассказ.

– Но как же, мсье! Она была расчленена и ужасно изувечена! Сколько народу приходило сюда в те дни! Но морг много потерял в своем очаровании для публики с тех пор, как десять лет назад трупы стали одевать. Якобы для защиты общественной нравственности. Я помню, как мы мальчишками прогуливали школу, чтобы прийти сюда и посмотреть на голых покойниц. Среди них попадались очень симпатичные девушки. А что могут увидеть они?

Служитель кивнул в сторону двух оборванных мальчишек, прижавшихся носами к стеклянной перегородке. – Что будет с Парижем, если решат вообще закрыть морг для посетителей?

– Тогда в Париже придется устраивать гладиаторские бои, чтобы удовлетворить тягу публики к созерцанию смерти, – сказал Рачковский. – Где еще можно увидеть выпотрошенного человека, как не здесь или в цирке с гладиаторами?

– Простите, я представляю агентство Кука, – обратился к ним с английским акцентом похожий на печального бегемота господин в пальто с пелериной. – Мы специально приехали посмотреть на парижский морг. Со мной туристы из Англии, они интересуются узнать, кто здесь лежит.

Толпившиеся позади него надменные джентльмены и покрытые благородными прыщами юные леди с папками для рисования согласно закивали головами. Служитель подошел к перегородке, объяснил англичанам что к чему и, возвратившись, заметил Рачковскому:

– И чего они сюда ездят? Своего у них добра такого нету, что ли?

– Видимо, нету, – ответил Рачковский.

– Так завели бы!

– Скоро заведут, – Рачковский дал служителю на чай, кивнул Ландезену и они покинули морг.

– Куда мы идем? – спросил тот, едва поспевая за своим начальником, решительно прокладывавшим дорогу среди зевак, толпившихся на набережной у лавок букинистов.

– В префектуру. К шеф-инспектору Сюртэ Горону. Надеюсь, он просветит нас насчет русского, о котором говорил служитель.

Горон, небольшого роста полный бретонец с пенсне на носу и напомаженными усами под носом, не удивился появлению у себя в кабинете начальника русской Заграничной агентуры в Париже. Его агенты с одобрения префекта Граньона нередко оказывали разные негласные услуги русской полиции и лично мсье Рачковскому.

– Чем могу служить на этот раз? – спросил Горон.

– Меня интересует некий русский, который в апреле 1886 года у церкви Сен-Пьер де Монруж убил юную парижанку. Он наверняка проходил через ваши руки.

– Николас Васильефф, если не ошибаюсь. Он убил какую-то проститутку, личность которой мы даже не смогли установить. Ее нашли между полуночью и пятью часами утра неподалеку от церкви. У нее была отрезана голова, ноги и правая рука, а правая грудь и матка отсутствовали. Тело было завернуто в зеленую шелковую нижнюю юбку, а ноги нашли в общественной уборной завязанными в провощеную ткань и обвязанными шнуром от гардины. Мы много помучились, пока поймали убийцу. Васильефф работал младшим ординатором в больнице Сен-Лазар и мы не смогли доказать его вину. Единственное, что нам удалось – поместить его в Шарантон, в тюрьму для умалишенных, выдав за сумасшедшего, где он должен находиться и по сей день.

– Какой идеальный человек для наших целей этот Николас Васильев, – сказал Рачковский, когда они шли от Горона по гулким коридорам Дворца Правосудия. – Во-первых, русский. Во-вторых, за ним числится убийство. И в-третьих, если мы вытащим его из тюрьмы, он будет очень сговорчив и станет делать для нас все, и при том бесплатно, за одни харчи. Вся проблема в том, как нам его заполучить.

– Употребите дипломатические каналы. Возьмите кого-нибудь тут в Париже за его родственника, пускай хлопочет за выдачу Васильева России и перевод его в какую-нибудь русскую психиатрическую лечебницу, где он за ним мог бы ходить.

– Вы представляете, сколько будет тянуться оформление всех необходимых бумаг?

– Что нам с того волноваться?! Васильева мы заберем сразу, а пока за него посидит кто-нибудь другой. Хоть ваш Продеус, у которого второй день белая горячка. Я приехал на бульвар Араго с женщиной, так он с нее каких-то зеленых чертей обирал, словно медведь малину.