Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– И стоит того, Степан, – наслаждаясь давно забытым вкусом, ответил Владимиров. – Мне вспоминается одна история из моей жизни.

Слова «моя жизнь» он произнес так, словно они были вытеснены золотом на обложке толстенной книги в переплете из свиной кожи, снятой с полки в библиотеке самого государя императора.

– Вскоре после того как злодейски убили государя-батюшку Александра Николаевича, я выследил в Петербурге одного подозрительного астраханского дворянинчика. Он прибыл с делегацией выразить соболезнования матери-императрице и стал развозить в узелке по всему городу жестянки с бомбами. А потом до того обнаглел, что поехал прямо в Гатчину к новому царю. Я проследил его до вокзала и послал в Гатчину телеграмму: «Злоумышленник выехал поездом таким-то и бомба при нем», а сам с еще одним агентом сел в поезд. Мне железнодорожные жандармы свисток и инструкцию дали. Нам выслали подмогу. И за несколько верст до Гатчины навстречу поезду выставили целый отряд вооруженных солдат врассыпную по засадам – схватить злоумышленника в случае, если бы он вздумал выскочить на ходу. Однако дворянчик спокойно доехал до Гатчины. Видно, взял он извозчика и велит ехать ко дворцу. Тут мы засвистели, приготовленные городовые сбежались, извозчика окружили и препроводили этого дворянина в дворцовую караульню! Вот видишь, с какими людьми тебе оказали честь работать!

– А икра-то причем? – спросил Фаберовский.

– Да в жестянке икра была. Этот астраханский дворянин ее знакомым в подарок развозил и с собою в Гатчину взял на закуску. Нам потом ее отдали, было подозрение, что она отравлена. Мы ее вдвоем с агентом прямо там на вокзале в буфете и приговорили под водочку с превеликим нашим удовольствием.

Одновременно с боем часов в зале ресторана, донесшимся сквозь игравшую внизу музыку, в кабинет вошел Джеймс Монро. Это был уже пожилой пятидесятилетний джентльмен в шевиотовом смокинге, модном нововведении этого сезона. У него было округлое лицо с припухшими веками, светлые висячие усы, он был породист и лысоват.

После приличествующих случаю церемоний, Монро уселся на стул.

– Джентльмены, я снесся с вашим начальником мистером Рачковским и мы пришли к неутешительному выводу. Ваша деятельность в Лондоне за прошедший месяц не привела к ожидавшимся результатам. За это время вы сумели всего только снять помещение для мастерской, но зато это уже известно секции «Д» Департамента уголовных расследований в Скотланд-Ярде (ее еще называют Особым ирландским отделом). Как следствие, наш первоначальный план невозможен, так как я не хотел бы давать прямое указание Особому отделу прекратить дело, начатое в отношении подпольной динамитной мастерской.

Фаберовский посмотрел на Владимирова, который, не понимая английского, продолжал невозмутимо есть и пить, лишь изредка бросая взгляд на поляка, словно по выражению его лица пытался понять, о чем идет речь. То, что перевел Фаберовский, довольно испортило Владимирову аппетит, но не остановило его. Монро же тем временем продолжал:

– Должен вам сказать, что пока ситуация складывается не совсем удачно для меня и я не могу ждать. Во-первых, в прошлом году после раскрытия заговора Юбилейного взрыва и заговора Харкинза и Каллена мы с моим коллегой доктором Робертом Андерсоном для поддержания публики в здоровом страхе перед ирландскими террористами опубликовали в «Таймс» серию статей, в которых утверждалась связь между фениями и ирландской парламентской оппозицией. Однако ирландские члены Парламента подали на «Таймс» в суд и двадцать восьмого октября состоится первое заседание. На суде может выясниться наше с доктором Андерсоном авторство, и поэтому нам уже сейчас нужно громкое дело, которое позволило бы нивелировать возможные последствия суда. Во-вторых, комиссар Уоррен решил вопрос о моей отставке с поста помощника комиссара по Департаменту уголовных расследований. Через несколько дней я сдаю дела своему преемнику. У вас будут развязаны руки.

– Кто же этот преемник?