Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– Тильки мени буде дуже небезпечно стежыти за майстерною, – напомнил Курашкин, – потому що Оструг дизнався мени, адже це я помог полиции його спиймати.

Увидев Курашкина впервые, старший инспектор Литтлчайлд решил было, что его пресловутое чутье на этот раз обмануло, однако сейчас, анализируя слова осведомителя, он все более склонялся к выводу, что сообщенные Курашкиным факты дают почву для основательных подозрений. К делу следовало подойти серьезно.

– Полагаю, Салливан, – сказал Литтлчайлд, – что для слежки за мастерской действительно следует употребить другого человека, который Остругу не известен.

– Я поставлю Сруля Эвенчика, – сказал Салливан. – У него руки растут не из того места, типичный продукт эволюции по мистеру Дарвину. От обезьяны. Ему только декорации носить.

– Причем наблюдение надо вести очень осторожно, – предупредил Литтлчайлд, – чтобы не спугнуть заговорщиков. Пускай динамитчики достаточно развернутся, а потом уже мы их накроем с поличным. Устройте кого-нибудь на время чернорабочим в театр, так он будет вызывать меньше подозрений. А мистер Курашкин пусть лучше присмотрит за клубом мистера Дымшица, возможно, что кто-то из социалистов все-таки связан с мастерской. Да и Дымшиц может оказаться более осведомленным, чем кажется.

Письмо Рачковского Артемию Ивановичу о том, что планы меняются: динамитная мастерская отменяется, о дальнейших планах они узнают от Монро. О месте и времени встречи с Монро.

Глава 14

25 августа, в субботу

В субботу, 25 августа в шесть часов вечера к залитому розовым электрическим светом крыльцу «Гранд-Кафе-Рояль» на Риджентс-стрит подкатил кэб и из него выбрались на мостовую поляк и Артемий Иванович. Оба были в цилиндрах и во фраках, а их высокие стоячие воротнички, подпиравшие выскобленные подбородки, поражали своей белизной. Вечерний наряд для Владимирова стоил Фаберовскому больших трудов. Все, от лакированных туфель до фрака и цилиндра было взято напрокат у «Братьев Мосс» и затем подогнано Розмари при помощи ниток и булавок под фигуру Артемия Ивановича. Однако, несмотря на все старания, Владимиров, впервые за всю жизнь в этот вечер надевший фрак, выглядел вороной в павлиньих перьях. Постукивая тросточками, оба вошли в стеклянную дверь и влились в поток безукоризненно одетых джентльменов и увешанных бриллиантами дам в вечерних платьях.

Ресторан «Гранд-Кафе-Рояль» считался одним из лучших в Лондоне. Его хозяином был француз и поэтому посетителям предлагалась отменная кухня. В подвале находился великолепный винный погреб и бильярдная, можно также было перекусить в кафе, в закусочной, либо в гриль-зале. Наверху по лестнице по особому заказу гостям предоставлялись частные комнаты, а желающие могли провести время, играя в домино на столах с мраморными столешницами.

В холле слуга принял у Фаберовского с Владимировым трости и цилиндры, а подошедший метрдотель проводил их наверх, в одну из частных комнат. Здесь стоял стол с прибором на три персоны, три стула и большая красная софа у стены. Монро еще не было, и Фаберовский, подойдя к софе, постучал по стенке за нею. Стена была цельной и никакой пустоты за ней не предполагалось.

– Что, Степан, клады по ресторанам выстукиваешь? – спросил Артемий Иванович, любуясь на себя в зеркало. – Деньги, наверное, мои пропил, которые я тебе на сохранение отдал?

– Обманулся я в ожиданиях, пан Артемий, – сказал Фаберовский, усаживаясь на софу. – Говорят, в этих частных комнатах красная софа и гардина за нею скрывают небольшую комнатку для тайных свиданий.

– Да?! – Артемий Иванович заинтересованно обернулся.

– Нет. Ничего нет. Денег у пана, да и комнаты тайной, нет. Даже часов у пана Артемия нет. А жаль. Они так бы ему пошли!

Артемий Иванович взглянул в зеркало на непривычное своей чистотой брюхо, обтянутое белой жилеткой, в кармашке которой так не хватало золотой луковицы часов на цепочке с рубиновым брелоком, и слеза навернулась на его глаза. Чтобы не расстраиваться еще больше, Владимиров отвел глаза от своего изображения в зеркале и сел за стол.

Вошел лакей с подносом и поставил перед Артемием Ивановичем супницу с коричневым виндзорским супом из телятины и овощей, и бутылку мадеры. Это была настоящая ост-индийская мадера по десять шиллингов за бутылку, которую специально возили дозревать в Восточную Индию.

– Похоже, Монро не стеснял себя в выборе блюд, – отметил Фаберовский и подсел к столу. – Интересно, кто будет все оплачивать?

Приход лакея с судком, в котором находилось кеджери – жаркое из рыбы, риса и приправы карри, к которому Монро пристрастился во время пребывания в Индии, а также с бутылкой шабли и уистебльскими устрицами на гренках подействовал на Фаберовского угнетающе. Он начал ерзать на стуле и поглядывать на часы. А когда на стол была выставлена черная икра, в тревоге пересчитал у себя в пормоне наличные.

Артемий Иванович тут же запустил в икру ложку.

– Пан Артемий, мистер Монро еще не подошел! – попытался урезонить его поляк. – И потом не очень-то налегайте на икру, а вдруг нам платить. Икра отменная, троичная, шиллингов десять за унцию.