Барби. Часть 1 (СИ)

— Может… — она прочистила горло кашлем, — Может, у вас есть… Ну, вы понимаете…

Приказчик приветливо улыбнулся ей. Припудренный пидор.

— Можем предложить к вашим услугам Деметру, — охотно сообщил он, — У нее прекрасный голос, она умеет играть на миниатюрной флейте и знает невообразимый запас сказок. Два гульдена и талер. Могу предложить вам также Гипериона. Он настоящий художник, кроме того, недавно занялся изучением геометрических наук и каллиграфией. Два с половиной гульдена. Тефида — она овладела искусством соблазнения настолько, что даст фору суккубу. Доведет до оргазма даже старого евнуха за неполную минуту. Три гульдена и два талера. Кронос, Мнемосина, Паллас…

— А…

Приказчик, кажется, впервые за все время взглянул ей в глаза. Улыбка не пропала с его лица, напротив, обозначилась еще больше, сделавшись широкой и холодной, как застывшее в верхней точке лезвие гильотины.

— Нет, дешевле ничего нет. Мы не торгуем дешевым товаром. Но вы можете заглянуть в «Волшебный мир» через дорогу или в «Лавку анатомических чудес» кварталом ниже. Позвольте пожелать вам удачи, госпожи.

Они побывали в «Волшебном мире». Они побывали в «Лавке анатомических чудес», до которой оказался не один квартал, а все три. Они побывали еще в дюжине лавок Эйзенкрейса, под конец уже не обращая внимания на вывески и рекомендации.

Некоторые встречали их, точно дорогих гостей, музыкой, издаваемой невидимыми инструментами, и дорогими благовониями. Другие — лишь сухим голосом приказчиков да звоном входных колокольцев. И там и там они прежде всего бросались к витринам, уставленными стеклянными банками, но всякий раз с трудом сдерживали вздох разочарования.

В хороших лавках их жалкого капитала было достаточно для того, чтоб приобрести не живого гомункула, а разве что на банку для него, пусть и хорошего богемского стекла, украшенную узорами в духе позднего «югендстиля»[5] и с золоченой табличкой, на которой можно было бы выгравировать имя обитателя. Чертовы гомункулы, эти никчемные существа, обладающие ничтожным магическим даром и способные прислуживать лишь секретарями да ассистентами, они стоили столько, словно каждый из них был способен заменить кузнеца, шорника, плотника и кучера!

В лавках средней руки приходилось легче, но лишь немного. Товар, выставленный там, был такого свойства, что даже Барбаросса, никогда не интересовавшаяся гомункулами, сразу все понимала, Котейшество лишь удрученно вздыхала. Что уж там, без слов ясно…

Гомункулы, которых им предлагали, обычно отличались от Бриарея и его золотокудрых братьев и сестер явственнее, чем изысканный спортивный аутоваген на каучуковых шинах — от разбитой крестьянской подводы. Многие из них были не выдержаны должным образом, изъяты из чрева матери слишком рано. Пятнадцать недель, двенадцать недель, иногда и того меньше. В какой-то лавке ниже по улице им предлагали купить десятинедельный эмбрион, уверяя, что его молодость и жизненная сила с лихвой окупят прочие недостатки. Барбароссе стоило большого труда не расхохотаться прямо посреди лавки. Этот слабоумный комок плоти, по недоразумению считающийся состоящим в родстве с человеком, не был способен осилить даже внятную речь. Вот уж на фоне кого даже старина Мухоглот показался бы вселенским мудрецом!..

Попадались и более выдержанные образчики, но и те были лишь немногим лучше собратьев. Много внутриутробных болезней и травм, некоторые из которых Барбароссе не приходилось видеть даже в анатомическом театре на занятиях у Железной Девы. Страдающие акранией бедняги, кости чьих черепов почти растворились, а лицо напоминало съежившуюся маскарадную маску, прилипшую к розовым слизистым оболочкам мозга. Несчастные, одержимые атрезией в острой форме, лишенные глазниц, ушей и ноздрей — все отверстия в их теле медленно зарастали, точно раны. Жалкие уродцы, щеголяющие русалочьими хвостами, образованными сросшимися нижними конечностями — этих судьба, бессердечная карга, наградила сиреномелией…

Попадались и более простые травмы. Отсутствующие пальцы, причудливо искаженные головы и грудные клетки, сросшиеся на переносице глаза, вывернутые суставы… Некоторые из них, пожалуй, были еще ничего, но Котейшество, поймав ее взгляд, всякий раз качала головой.

Не то. Все не то, сестрица Барби. Надо искать дальше.