Бардо

Романовы слезы рвутся наружу, падают на ее кожу, стекают по плечам, остывшим и съежившимся соскам, по животу, по спине и на мертвенно-бледную простыню, залитую черной кровью. Как быть? Ад – это невозможность любви.

Швы (шуршат и шепчут Роману). Ш-ш-ш-ш, мы рвемся. Мы скоро порве-е-емся. Это все.

Сердце. Это все.

Сердце Елены.

Рассудок. Посмотри, что там с рукой, может, ее еще можно спасти.

Роман смотрит на руку. Берет ее руку в свою. Его рука намокает ее рукой, ее соком.

Кровь Елены (хлещет из ран). Ю-ху-у-у-у! Мы умираем!

Ножницы (ржавые, лежат и молчат).

Порезы. Спасибо вам, друзья! Что бы мы делали без вас?

Ножницы. Да мы-то что? Мы просто режим что нам дают. В этом смысл нашей жизни. Рады служить. Пустяки.

Роман пытается сжать Еленину руку, соединить два пореза, влюбить два куска мяса, чтобы они впились друг в друга поцелуями, чтобы она снова жила. Он пытается сдвинуть пасти пореза пальцами. Измазавшись, Романовы пальцы скользят и не подчиняются, по уши в красном соку. Тогда он целует. Он целует порез, безумный, как тот, кто целует своего ребенка, когда тот случайно поранился на прогулке.

Роман. Нет. Нет. Все будет хорошо. Нет. Все будет хорошо. Нет. Все будет хорошо.

Сознание. Нет.

Роман (смотрит на льющуюся кровь). Остановись.

Рассудок. Покрывало! Затяни! Перевяжи, идиот!

Романовы руки хватают мокрое покрывало пытаются оторвать кусок безуспешно не вышло не вышло но руки все рвут и рвут безуспешно ткань трещит но не поддается руки сдаются тянут покрывало к себе и обматывают вокруг предплечья пытаются сжимать все напрасно напрасно напрасно.

Рассудок. Так, соберись, приведи чувства в чувства, животное, приведи мысли в мысли, чувства в чувства, животное, порядок в порядок и действуй, сделай что-нибудь, она умирает!

Роман (слушает рассудок, но).

Сознание. Она умерла.

Роман молчит и молча, не-стиснув зубы, не-издает дикий нечеловеческий не-крик. Не-вгрызается пальцами в свои волосы. Не-качается качелькой неваляшкой. Роман что-то не-кричит и в его не-крике нет ни единого слова, только сам не-крик и боль. Романовый взгляд разбит лежит мертвый на постели рвется рвется разрывается сердцем сердце разбейся разбейся РАЗБЕЙСЯ Роман уже много минут сидит на месте и не шевелится, и ничего не чувствует. Лишь равнодушно смотрит на ее лицо. Это не ее лицо, это, оно не настоящее, это не кожа, ее лицо не реальное, оно марципановое, или резиновое или… пластилиновое и постепенно синеющее, синее, нет, это не она, это… Носик. Глазки. Ушки. Ротик. На ее губах все еще тают его губы. А на его – тают ее поцелуи.

Губы Романа (тише всего во вселенной). Прости меня.

Мысли Романа. Простите меня.

Слезы Романа (медленно сползая). Простите его.

Разум. Я виноват.

Сердце. Я хочу умереть.

Сознание. У тебя есть пистолет.

Сердце. У меня же есть пистолет. Да. Где он?

Пистолет (валяется на полу в куртке). Я здесь.

Руки Романа (медленно достают пистолет и отстраненно кладут дуло в Романов рот). Готово.

Пистолет. Убей себя.

Роман (легонько просовывает дуло поглубже в себя). Убей меня.

Рот (обмяк и не сопротивляется).

Слезы (успокоились и засыхают).

Палец готов нажать на курок.

Рассудок. Нет, стой, как это, а как же Вера, посмотри, где она, стой!

Пистолет. Убей себя!

Стук в дверь. Тук-тук.