Барды Костяной равнины

Принцесса удивленно уставилась на него.

– Как я могла влюбиться, – будто со стороны услышала она собственные слова, – если увидела его только сегодня утром?

Веселье, извергшееся из глубин ямы, переполошило бы и самых закаленных обитателей этих руин. «Если бы, – с легкой горечью подумала принцесса, – здесь обитал хоть кто-то, кроме мэтра Кле».

– Кельда, – сказала леди Энн тем же вечером, помогая принцессе одеться к ужину. – Этого барда зовут Кельда.

Беатрис, уже четверть часа мучившаяся, стараясь подвести разговор к музыканту, мысленно вздохнула с облегчением.

– Странное имя.

– Да уж, могу вообразить. Должно быть, какая-то замшелая древность из гризхолдской истории, – согласилась леди Энн, прикладывая к зеленому атласному вороту платья принцессы сначала сапфиры, затем янтарь. – Однако я весь день только о нем и слышу.

– Вот как? – спросила Беатрис, пристально вглядываясь в ее отражение в зеркале.

– Кто о нем только ни спрашивал! Все фрейлины королевы и большинство ваших внезапно прониклись интересом к игре на арфе и наведываются на галерею менестрелей брать уроки.

– О-о… – Пав духом, принцесса окинула взглядом собственное опрятное, прилизанное отражение, затем изучила утонченное, неприступное лицо Энн, изящный вырез ее ноздрей… – Но, как я понимаю, не вы?

– На мой вкус, принцесса, он слишком, слишком неотесан. Всю жизнь провел в гризхолдском захолустье, и вдобавок похож на пони. Норовистого, надо заметить, – она приложила к шее Беатрис вычурное, кошмарно аляповатое колье из целых глыб аметиста, перевитых золотыми розами, словно сама того не замечая. – Хотя… Что-нибудь кроме этой грубой сермяги, пара приличных сапог, хорошая стрижка, и он, вероятно, вполне мог бы… Особенно при таких плечах…

К удивлению Беатрис, заметив ее ясный, испытующий взгляд, фрейлина прямо-таки покраснела: ее щеки подернулись легким румянцем цвета увядшей розы, как на старинных портретах.

– Прошу прощения, принцесса, я отвлеклась, – сказала она, поспешно убирая колье. – Конечно, это совершенно не подойдет.

– Действительно.

– Хуже, чем тот медальон. Кстати, вам удалось узнать, что он такое?

– И да, и нет. Когда-то он означал очень многое, а теперь ни для кого не значит ничего.

– Чем-то похоже на…

Фрейлина слегка запнулась, обдумывая предмет разговора.

– Да. Чем-то похоже на любовь. Я думаю, сапфиры.

– Полагаю, вы правы. Их цвет скрадывает бледно-зеленый цвет платья и выгодно подчеркивает ваши глаза.

– И все-таки чем он всех так очаровал? – задумчиво сказала Беатрис. – Нарочно он этого добивается, или все получается само собой?

– Пока не знаю, – медленно ответила леди Энн, застегивая цепочку и укладывая нити золота и темно-синих искристых камней на плечи Беатрис. – Но осмелюсь заметить, принцесса: выяснение может потребовать куда больше хлопот и волнений, чем он заслуживает.

Позже, размышляя над всеми волнениями и хлопотами этого вечера, Беатрис смогла оценить проницательность своей фрейлины по достоинству.

Все началось вполне предсказуемо. Перед ужином разодетые гости собрались в длинном вестибюле, чтобы приветствовать лорда Гризхолда и его семейство. Были откупорены бутылки, за подносами сверкающего хрусталя сквозь лабиринт толпы последовали блюда закусок – подлинных произведений кулинарного искусства. С галереи менестрелей под сводами зала радушно зазвучали скрипки и флейты, вплетая свои голоса в разговоры внизу. Шум нарастал, к общему хору присоединялись голоса новых и новых гостей. Прогуливаясь в толпе, приветственно кивая направо и налево, Беатрис к собственному удивлению обнаружила, что взгляд ее блуждает по сторонам в поисках юного выразительного лица, привлекшего ее внимание утром. Почувствовав, что краснеет, она решительно обратила слух и взгляд к собеседнице. Ею оказалась нареченная брата, дюйм за дюймом описывавшая кружева, канты, жемчужное шитье и рюши на рукавах своего свадебного платья.

Кивая и улыбаясь в ответ, Беатрис оставила ее, как только это позволили правила хорошего тона, и снова двинулась сквозь толпу. Вскоре ей на глаза попалась чья-то темная голова, но это оказался вовсе не молодой бард, а Иона Кле, стоявший у края толпы гостей с бокалом в руке. Как ни странно, рядом стоял и его сын, обычно старавшийся держаться подальше от отца, оказавшись с ним в одной комнате. Что еще удивительнее, они о чем-то разговаривали – по крайней мере, пока Фелан, увидев кого-то в толпе, не скрылся среди гостей.

Вспомнив о лице под капюшоном, обнаруженном на самых разных экспонатах из отцовской коллекции, Беатрис изобразила на лице лучезарнейшую из улыбок, притворилась глухой и направилась к редеющему краю толпы.

– Добрый вечер, мэтр Кле.

Раздраженное выражение на лице старого барда ничуть не изменилось, но при виде принцессы он моргнул.

– Принцесса? Вы поразительно хорошо отмыты.