Барды Костяной равнины

Найрн задрожал. В жизни он плакал так редко, что едва смог узнать это слово, но сейчас почувствовал, как что-то вроде талых льдинок покатилось из глаз, обжигая холодом щеки. Ученики, высыпавшие наружу, окружили павшего Дрю. Деклан опустился на колено в снег рядом с ним. Найрн наконец-то обрел способность двигаться и нетвердым шагом пошел вперед. Казалось, каждый шаг приводит в движение огромную гору снега.

– Бедный Дрю… – в обычно властном голосе Ши слышалась дрожь. – Мэтр Деклан, он мертв?

– Да, – коротко ответил Деклан, взглянув на Найрна, наконец-то преодолевшего бездонную пропасть во времени и подошедшего к краю круга.

– Найрн, – резко заговорил Блейз, заметив, с какой стороны он появился, – ты ведь был здесь, снаружи? Значит, должен был видеть, что произошло.

Найрн раскрыл рот, но не сказал ни слова. Слов, которыми можно было бы передать, что случилось, у него не было. Как описать солнечный луч, лед, тайну внутри слова «лед», внезапную красоту, породившую столь сильный и столь губительный отклик в сердце?

Теперь уже все смотрели на него, отвернувшись от Деклана. Казалось, тот, не сводя взгляда с Найрна, ждет ответа вместе с остальными. Но вдруг Деклан поднял руку и на миг поднес палец к губам (еще одно древнее слово). Затем он опустил и руку, и взгляд, и Найрн, будто со стороны, услышал собственный голос:

– Сосулька сорвалась с башни, когда он вышел за дверь, и упала прямо на него.

Взгляды учеников тоже отпустили Найрна, вновь устремившись на несчастного Дрю – в кои-то веки умолкшего и словно бы с интересом взиравшего на острый, белее самого снега, осколок кости, торчавший вниз из его брови.

– Его отец будет взбешен, – испуганно пробормотал Оспри.

– Его отец будет опечален, – сказал Деклан, высвобождая руку Дрю из-под его тела. – Он поймет: виной всему случай. Помогите мне отнести его внутрь. Ши, ступай и приведи Саликс.

– Зачем? – изумленно спросила Ши. – Он же мертвее мертвого.

Деклан метнул в нее взгляд, блеснувший металлом из-под рыжих бровей, и Ши невольно сделала шаг назад.

– Ладно, хорошо.

– Мы должны иметь возможность сказать его родным, что сделали для него все, что могли.

Найрн помог поднять тело и внести в дом. В спину неслись тихие, хлюпающие вздохи – звуки скорби и потрясения.

– Найрн, – велел Деклан после того, как мертвое тело легло на скомканный тюфяк Дрю, покрытый шкурой, – возьми топор, поднимись наверх и избавь нас от этих сосулек. Блейз, а ты стереги дверь, дабы мы не потеряли еще одного ученика.

– Смотри, скоро Ши должна вернуться, – взволнованно сказал кто-то. – И Саликс привести.

– Хорошо, – глухо ответил Найрн.

Деклан вновь взглянул на него пустым, с виду ничего не значащим взглядом.

– Когда закончишь, зайди и дай мне знать.

– Хорошо, – повторил Найрн, чувствуя скрытый смысл его просьбы. – Я зайду.

Круша топором лед, разлетавшийся вдребезги и падавший в снег, не причиняя никому вреда, он осознал, что даже та минута, что отделяла красоту поющего света от внезапного ужаса гибели Дрю, не принесла ответа на вопрос Саликс.

Когда зима наконец пошла на убыль и среди талых снегов зацвели морозники, Деклан разослал всем бардам Бельдена, высоким и низким, далеким и близким, весть, приглашая их в школу ко дню летнего солнцестояния, на великое состязание, победитель которого станет придворным бардом самого короля Оро.

Глава одиннадцатая

Зоя сидела возле старого барда, лежавшего в своих покоях, и молча наблюдала за ним. Его глаза были закрыты, но, судя по жестким складкам, собранным над переносицей, он не спал. Он тоже молчал. Даже во время визита королевского доктора едва проронил пару слов, и то нехотя. Доктор сказал, что он подавился косточкой лосося, случайно оказавшейся в паштете. Удар же мэтра Кле – также случайно – угодил туда, где принес наибольшую пользу: упав, Кеннел получил несколько синяков, но ничего не сломал и не вывихнул. Заверив, что назавтра он будет здоров, как пресловутый бык, и оставив ему какую-то снотворную микстуру, доктор откланялся.

Но Кеннел не стал пить снотворное.

Пока слуги раздевали его и укладывали в постель, Зоя вернулась в зал попросить Фелана выступить вместо нее. Фелан был удивлен, но не более. Обладая красивым, сильным голосом, он мог исполнить древнюю гризхолдскую балладу о любви с той же легкостью, с какой натягивал сапог. Зоя поднялась на галерею, принесла извинения музыкантам и попросила их сделать в отсутствие Кеннела все возможное, чтобы барду лорда Гризхолда не пришлось развлекать гостей весь этот долгий вечер в одиночку. Бард лорда Гризхолда был уже здесь – настраивал арфу и наблюдал за гостями, рассаживавшимися к ужину внизу.