Барды Костяной равнины

– Но, мэтр Деклан, здесь больше двух дюжин строк! – запротестовала Ши.

– Тем более лучше начать поскорее.

Ученики неохотно отвернулись от очага.

– Да, – добавил Деклан им вслед, – можете просить друг друга о помощи.

«Как бы не так, – тут же отразилось на каждом лице. – Ни за что!»

Почуяв дух соперничества, Деклан улыбнулся шире прежнего.

Охваченный любопытством, Найрн провел часы после ужина, сличая знаки на пергаменте со знаками из собственного списка. «Равнина», «круг», «камень», «кость» и прочие столь же простые насущные понятия отыскались легко. Но некоторые знаки от него ускользали. Слова, которых он еще не выучил? Слова, появившиеся на свет позже древнейших прозаических слов повседневной жизни?

«На равнине из кости

В круге из камня…»

Он размышлял над незнакомыми словами так долго, что едва не уснул. Они расплывались перед глазами, сбегались воедино, составляли новые знаки. Встряхнувшись, Найрн перевел все, что сумел. Не умея писать на привычном, родном языке, он просто откладывал знакомые слова в памяти, и в голове они превращались в образы, отчетливые и простые, как сами слова.

«Три…

Говорящий камень

Полный котел

Вертящаяся башня…»

Как зачарованный, смотрел он на немые знаки, пока и они не улеглись в голове, заполнив пробелы в стихах, которых он не мог разобрать. В крохотной спальне не было слышно ни звука, словно вся прочая школа в одночасье исчезла. Только свеча время от времени подавала голос – треск фитиля в расплавленном воске, трепет пламени под дуновением сквозняка, на миг превращавший свет на странице в тень.

«Три…»

Три чего? Далее следовало целое птичье гнездо из палочек, за ним – еще одно «три», а затем – две пары палочек крест-накрест. Найрн упрямо смотрел на них, веля подать голос, сказать, что они означают, поведать, что кроется за их узорами…

И вдруг они послушались!

Сердце ухнуло куда-то вниз, волосы поднялись дыбом при виде несметных богатств, при виде чего-то ужасного, карающей дланью метнувшегося к нему из мрака. Кровь застучала в висках, перед глазами замелькало золото, короны, самоцветы, беспечно сваленные в груду, и груда эта росла и росла по мере того, как образ наполнял мысли. Сокровище. Кара. Сокровище…

Не веря своим глазам, Найрн заморгал, глядя на палочки, и те подали голос снова, и он, вторя им, зашептал:

– Три кары… Три сокровища…

Какое-то время спустя – часы, дни, еще одну ночь – он, спотыкаясь, прошел по коридору через всю спящую школу. Пергамент шуршал в руке, слова в голове горели огнем. Взбежав наверх, к спальне Деклана, он забарабанил в дверь.

Деклан отворил ему. Одетый, сна – ни в одном глазу, он, вероятно, ждал кого-то, и ничуть не удивился, увидев на пороге Найрна. Найрн поднял пергамент. Страница задрожала в руке.

– Что это? – спросил он. – Что это?

– Возможно, древнейшие стихи в Бельдене. Я нашел их на стоячем камне во время первой битвы короля Оро за равнину Стирл.

– Но что они значат?

– Думаю, именно то, что в них сказано. Ступай к огню, ты весь дрожишь.

Он распахнул дверь пошире, и Найрн подошел к очагу, стараясь надышаться теплом, заключить его в объятия.

– Они заговорили со мной! – наконец выпалил он. – И сказали, что они значат. Я сумел заглянуть к ним внутрь!

Он смежил веки. Слова все так же ярко сияли в голове, ожидая, когда в них возникнет нужда.

– Скажи же мне, что они значат?

– «Средь равнины из костей, посреди кольца камней…» – без малейших затруднений он прочел все, не открывая глаз, не видя ничего, кроме череды образов, ведущей к странному, горькому финалу. – «…Ни конца дней, ни забвенья».

Открыв глаза, он наконец-то смог ощутить тепло очага и поднял взгляд на Деклана.

– Что это было? Что я такое сделал?

В глазах барда сверкнуло то же странное удовольствие, что и в тот раз, когда Найрну удалось сманить самоцветы с его арфы.

– Ты нашел в словах волшебство, и они откликнулись волшебству, что скрыто в тебе самом. С этого и начинается сила. Твой прирожденный дар невероятно велик, но у тебя не было в нем нужды, пока ты не встретил меня. Здесь тебе этого не мог бы объяснить никто. Барды этой земли давным-давно позабыли свое волшебство.

Найрн молча, не отводя глаз, смотрел на Деклана. До этой ночи он и представить себе не мог, что могут значить подобные слова, теперь же он знал достаточно, чтобы начать нащупывать путь внутрь них, будто в неведомые воды, отыскивая их глубины, скрытые течения, опасные мели.

– Волшебство было при тебе всю жизнь, – добавил Деклан. – Родилось вместе с тобой. Просто прежде тебе не к чему было его применить. Барды вашей земли забыли о нем.

– Не так уж все это очевидно, – заметил Найрн, все еще жавшийся к очагу, будто к любимой, как можно ближе к границе, что отделяет желание от боли. – Искать волшебство в простом языке твоего «Круга Дней»… «Рыба». «Нить». «Глаз»… – внезапно он задрожал, слыша собственный голос, несмотря на жар очага. – Что в нем могло привлечь твой взгляд?

– Сами стихи. Они сулили барду, который сумеет понять их загадки и пройти их испытания, такие чудеса, а тому, кто понять не сумеет, такую безмерную скорбь…