Барьер (антология)

Еще раз проверил прочность, потом подошел к Каме и начал вязать петлю. Его лицо стало холодным и решительным.

Она со страхом взглянула на часы. До посадки оставалось еще почти полтора часа.

– Слушай! – пыталась она продолжать начатую игру. –

Я должна тебя кое о чем спросить.

– О чем?

– Скажи, почему ты желаешь моей смерти?

– Умрет только твое тело! Зато я спасу твою душу. В

этом главная цель. Я думаю, мне это удастся… Я заставлю тебя признать все.

– За что ты меня так ненавидишь?

– Я тебя ненавижу?! – возмутился он. – Наоборот! Я

страдаю за тебя… Поэтому и хочу тебя спасти!. Потому что я люблю тебя… как… сестру…

– А знаешь, что я думаю? Это не совсем так, как ты говоришь.

– А как же? – беспокойно спросил он.

– Твое чувство – чувство земное. Убивая меня, ты хочешь убить в себе это чувство. Разве не так?

Он беспокойно пошевелился.

– Ты очаровала меня… Я знаю. Такие, как ты, могут…

Это еще одно доказательство!

– Нет никаких дьявольских чар! Я обыкновенная женщина, а не посланница ада. Это просто твоя выдумка.

– Бог мне помогает.

– Тебе только кажется.

– Неправда! Есть рай и есть ад. Если я выберу плохой путь, я буду осужден, если хороший…

– Никакой пользы от моей смерти тебе не будет. Ничего она тебе не даст. Нет ни рая, ни ада. Есть только Земля.

Есть вселенная, полная необычайных вещей, о которых ты не мечтал и во сне, есть мыслящий мозг человеческий, который хочет и может познавать тайны…

– Не болтай! Язык твой повторяет то, что нашептывает тебе сатана. Но просчитался князь тьмы! Душа твоя еще не в его власти. С помощью божьей я сумею изгнать его из тела, которым он пытается меня искушать! Молись, грешница! Бог свидетель, я не хотел подвергать тебя мучениям! Но вынужден! У меня нет выбора… Слишком зачерствело сердце твое.

– Ты собираешься меня пытать?

– У меня нет выбора. Верь мне, я не хочу этого. Впрочем, еще не поздно. Покайся во всем и проси господа о прощении. Не стыдись страха пред мукой. Не так уж много было упорных, которые не признались бы в руках палача.

– И тебе никогда не приходило в голову, что эти женщины лгали, обвиняли себя только затем, чтобы сократить мучения?

– Бог не допустит, чтобы суд, от имени его действующий, ошибался.

– И все-таки… Ведь бывали и неправильные обвинения?

– Горе лживым обвинителям! Их тоже карала рука божьего правосудия.

– А если рука божья не доставала?. Впрочем, даже допустим, что они понесли наказание, и притом самое суровое! Кто вернет жизнь замученным? Кто вознаградит ужаснейшие муки невинно истязуемых, сжигаемых на кострах?

– Кто? Господь наш, Иисус Христос, справедлив. И что страдания и смерть тела по сравнению с раем небесным, который познает душа бессмертная?

Круг опять замкнулся. Никакие аргументы не доходили до сознания этого человека. На любой у него был готов ответ по рецепту, изготовленному века назад.

Кама взглянула на часы. До посадки оставалось восемьдесят минут. Удастся ли протянуть этот диалог?

– Так ты считаешь, что все, что ты делал в своей прежней жизни, было правильным?

Однако инквизитор заметил движение девушки. Он тоже взглянул на часы и понял, что упускает время.

– Я считаю… – он оборвал начатую фразу, – что ты только затем спрашиваешь, чтобы выиграть время! – воскликнул он гневно. – Но тебе не удастся ввести меня в заблуждение. Я знаю, что пора кончать. Спрашиваю тебя последний раз: признаешь ли ты добровольно свои связи с сатаной? Все свои прегрешения?

– В чем я должна признаваться? – спросила она.

– Опять хочешь меня сбить… Думаешь, тебе это удастся? Нет! Нет!

Он схватил девушку за плечи и перевернул лицом к полу, прижимая ее спину коленями.

Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь не дать накинуть себе петлю на ноги. Она понимала, что об освобождении не может быть и речи. Однако сопротивление затягивало реализацию планов Мюнха и увеличивало шансы на спасение. Увы, это не могло длиться долго. Она чувствовала, как шнур оплетает ей щиколотки, затягивается до боли.

Еще одна попытка сорвать узы, еще один резкий рывок, и она поняла, что дальнейшая борьба бесцельна.

Инквизитор встал. Она слышала над собой его громкое дыхание и чувствовала, как ее охватывает панический страх.

XV

Мюнх отпустил шнур, и тело девушки безвольно упало на ковер. У него в ушах еще звучал ее отчаянный крик.

В кабине стояла мертвая тишина, но ему казалось, что он все еще слышит этот крик, хоть он и старался заглушить его в своем сердце.

Он глядел на неподвижно лежащую Каму, на ее неестественно вывернутые руки, на лицо, опухшее от боли, на посиневшие, судорожно сжатые губы, и его охватил страх.

А если она умерла? Если это был не обморок, а смерть?

Ведь случалось, что ведьмы не выдерживали пыток… Тогда обвиняли палача. Его излишнее рвение или неумение.

Теперь обвинителем, судьей и палачом был он сам.