Барьер (антология)

Среди предметов, валявшихся рядом со щелью, она нашла стул, с помощью которого Мюнх вывел из строя аппаратуру. Ножку стула можно было использовать в качестве рычага. Кама засунула металлический стержень в щель и, навалившись на него всем телом, попыталась расширить отверстие.

Опять резкая боль пронзила измученные руки. Она закусила губы и сильней нажала на рычаг.

Сердце бешено колотилось, на лбу выступили капли пота.

Однако это усилие дало результат: миллиметр за миллиметром щель расширялась.

Каждая секунда казалась минутой, каждая минута –

часом.

Кровь гудела у нее в висках. Она прекрасно понимала, что расходует последние силы. Еще сантиметр… Он уже вытаскивает голову…

Но Кама уже теряет последние силы. Если сейчас она отпустит…

Самое широкое место между плитами находится в метре от Камы. Мюнх резким движением передвигается туда, но она уже не в состоянии удержать рычаг. С ужасом она убеждается, что щель начинает сужаться.

Что делать? Он не успеет! Не успеет! Что делать? Ведь надо же что-то сделать! Она обязана!

Она резким движением сует ногу в щель…

Ужасная боль… Все вокруг погружается в какую-то пропасть…

XVI

Сознание возвращалось медленно.

Сначала было ощущение пустоты в голове. Тупая боль в ноге и плечах вызвала в памяти какие-то кошмарные сцены. Одновременно появилось новое ощущение: кто-то держал ее руки и нежно гладил их.

Наверно, она уже в больнице…

Она открыла глаза. В полумраке увидела склонившуюся над нею тень.

– Где я? – с трудом прошептала она.

Тень пошевелилась.

– Это я… Кама…

Она узнала голос Модеста и резко отдернула руку.

– Прости меня… – услышала она над собой его голос.

Но в этот момент она не думала о том, что было. Сознание опасности оттеснило переживания последних часов.

Она попыталась сесть, но не смогла.

– Ты ранен? – спросила она с трудом.

– Нет, Кама, у меня все в порядке.

– Хочешь мне помочь?

– Да, Кама! Что я должен делать?

– Мы должны уйти отсюда… Как можно скорее! Здесь нельзя оставаться!

– Почему? Почему нельзя здесь оставаться? – со страхом прошептал он.

– Утечка из генератора. Я видела… Это грозит облучением, – прерывисто объясняла она. – Невидимое излучение… Оно убивает…

– Куда?! Куда бежать?!

– Тут где-то должен быть аварийный люк. Их несколько… Такая… круглая плита… с красной окантовкой.

В середине рычаг… Надо повернуть… два раза…

– Знаю… Я видел…

Он пополз, ощупывая в темноте стену.

Через несколько минут послышался глухой скрежет, и внутрь кабины ворвался холодный воздух.

Модест вернулся и осторожно взял Каму на руки.

Она увидела перед собой серый контур отверстия.

Корабль лежал на крутом склоне каменистого холма.

Высоко над ними вздымался огромный горный массив, местами покрытый светлыми пятнами ледников.

Правда, ветер утих, но холод уже через несколько минут дал о себе знать. Пройдя несколько десятков метров,

Модест положил Каму в углубление между каменными глыбами, снял с себя сутану и укрыл ею девушку.

Она лежала, скорчившись, дрожа от холода. На ней было лишь тонкое платьице.

Он пытался растирать ей замерзшие руки, но это почти не облегчало ее страданий.

Он смотрел, как наступающая тьма затушевывает черты лица девушки, и слезы навертывались у него на глаза. Он чувствовал, что в нем что-то надломилось, что он уже не тот человек, который несколько часов назад бросил вызов силам ада.

То, что тогда было для него целью жизни, теперь потеряло всякий смысл. Ему казалось, будто после долгого плутания в темном и полном ужасов лесу он оказался на опушке. Он еще не видел перед собой дороги, но уже понимал, что возврата к тому, что было, нет.

Он все время думал о пережитом, и из перепутавшегося клубка проблем постоянно выделялся один и тот же вопрос, на который он старательно искал ответа, такого важного, такого решающего. Решающего все.

Кто такая Кама? Почему, когда он лежал, схваченный за горло дьявольскими – как он тогда думал – клещами и ждал с парализующим волю ужасом, что вот-вот под ним разверзнется пропасть, к нему на помощь поспешила та, от которой он никак не ожидал помощи? Могла ли она быть дщерью ада? Ведь он видел ее героические усилия, борьбу, которую она вела за его жизнь, за жизнь человека, принесшего ей муки и смерть.

Так, может быть, она посланница неба? Эта слабая, окровавленная, падающая от истощения девушка? Почему она не вызвала ангельских заступников, которые обязаны взять ее под защиту? Почему ради него она пошла на такие страдания? Было в этом что-то непонятное, а одновременно прекрасное и страшное.

А чем был он сам? Мечом в руке божьей? Или скорей…

орудием сатаны?. Почему же он не оказался в руках

Владыки Тьмы?

Ни на один из этих вопросов он не находил ответа.

Уже наступила ночь. Становилось все холоднее. Холод болезненно вгрызался в одеревеневшие руки и ноги, охватывал тело.