Барин

– А вот какое, – Митька почувствовал важность своей миссии, торжественно и громко объявил: – Барин Иван Ильич Петухов приказывает тебе, Любка… – несколько человек с разных концов хозяйства, услыхав такое, подошли поближе. Пара пастухов, Фрося-кролятница и птичницы Ольга и Евдокия.

– Чего там? Не тяни, – крикнул один из пастухов, когда Митька стал оглядывать прибывших и ещё больше напустил на себя важности.

– Так на чём это я, значится, остановился, – забормотал он.

– Приказывает, – напомнила Фрося и засмеялась. – Тоже мне посланник, даже не знает, зачем его послали.

Все зареготали и Люба тоже засмеялась.

– Так вот, приказывает, значится, тебе, Любка, венчаться незамедлительно с Мишкой, то есть с Михаилом Плетнёвым.

Некоторые присвистнули.

– Ну и ну, – вскричала Фрося. – С чего это она должна за этого олуха идти? У него же в голове пусто, как в чурбачке. Только и того что силёнки бог дал, а ума-то пожалел.

Все опять зареготали.

– Э, нет, красавица, тут барин наш с умом подошел к делу. Слушай, Любка, дальше, что барин велит. Ежели за Мишку не схочешь идтить, то тебя, Любка, на каторгу в Сибирь сошлют.

Тут все и примолкли сразу. Потом Фрося, как самая бойкая, снова вмешалась:

– Это за что же? За то, что за дурака замуж не хочет выходить? Эко хитро придумали.

Люба стояла рядом с забором и не могла никак сообразить, что всё это означает. Она глядела на других и не знала, у кого уточнить. А все только пожимали плечами и смотрели, кто сочувственно, кто равнодушно.

– Ничего, Люба, выйдешь за Мишку – тоже хорошо, со свинарника хоть заберут. Не зря ведь сам барин приказывает тебе за него идти, – сказал пастух Семён, угрюмый, обычно немногословный мужик.

Постояли ещё немного, посудачили да разошлись. И осталась Люба снова одна. Только теперь с другими мыслями. Поняла она из того что случилось – замуж за Мишку, как ни крутись, а идти нужно.

Глава 5

Третьего дня новых двух работниц на свинарник пригнали. Тетку Проню, шуструю, с дочкой Аринкой лет десяти. Пару дней Люба рассказывала им, как за свиньями ходить, в чём работа заключается. А шестого дня пришел Михаил, подхватил узелок Любкин и пошли они прочь от хозяйства. Неделю Люба с девками дворовыми в людской ночевала. Потом пришел Мишка, в церковь повел.

В честь такого события сама барыня передала Любке в подарок рубаху праздничную и сарафан красный, цветной тесьмой отороченный. Так что пришла в церковь Люба при полном параде. Недолго священник обряд читал, видно, сократил сильно и не старался. Постояли у алтаря, покрестились и пошли восвояси. Всё. Муж и жена.

Такому обстоятельству Мишка очень даже был рад. По дороге что-то весело напевал. А потом повёл молодуху в комнаты, что отвели ему в отдельном строении. Вроде как – дом свой. Зашла Люба, огляделась. Низкий потолок Михаилу до макушки достаёт, беленые стены, лавка со столом, печурка в углу. Неприхотливая кухонная утварь. В другой комнате деревянная кровать с засаленным тюфяком, маленькое оконце в стене. Непривычно, пусто, но уютно.

– Теперича это наш дом, – Мишка несмело вошел во вторую комнату и обернулся к Любе.

В глазах его читалась напуская весёлость, но и затаённый страх. Неуверенность в том, что Люба захочет тут с ним жить. Но она спокойно осматривалась и не выглядела грозной. Это подстегнуло, и он уже более смело сказал:

– Будет у нас с тобой, Любка, всё хорошо, ежели ты этого захочешь.

В маленькое оконце лёгкий предвечерний свет. Пурпурным отблеском окрашен кусочек неба. Вот-вот и погаснет вовсе.

Люба обернулась, порылась в узле, вынула кусок старой рогожи и постелила на тюфяк. Михаил заворожено следил за её уверенными движениями. Он, будучи не в силах проронить ни единого слова, чувствовал, именно сейчас случится то, о чем он мечтает денно и нощно. Вот-вот он откроет секрет неземного счастья.

Люба повернулась к нему. Расплела косу, потянула за шнурок, что держал на плечах её рубаху, и та медленно поползла вниз, обнажая бронзовое тело. Люба сделала шаг и обхватила руками шею мужа. А он боялся двинуться и стоял, затаив дыхание, словно очумелый, с широко раскрытыми глазами.

Мгновение, два, и вот уже он подхватил желанное тело и плюхнулся на тюфяк. Дальше Михаил не знал себя. Он навалился на Любку и, счастливо вздыхая, получал то, чего так давно желал. А она обвивала его руками и словно вода, то растекалась половодьем, то вздымалась как волна.

Странно было Михаилу понимать, ведь это именно та девка, что так не хотела за него замуж. Сейчас он чувствовал её полной грудью, всем телом. Он чувствовал, она – его, целиком. Зачем тогда, она так долго этому сопротивлялась? Отчего не показывала своей охоты? Хитрая баба, думал Мишка в счастливые минуты отдыха. Хитрая. Охотку нагоняла.

Когда уставшие они затихли, в комнате царила беспросветная тьма. Вскоре из черной мглы показался бледный свет месяца, что прятался за холмами, а теперь выглянул, будто для того лишь, чтобы хоть немного осветить комнату.