Бархатная кибитка

Он обладал всеми необходимыми элементами стереотипного британца, кроме, пожалуй, английского юмора. Все остальное, неизбежное, присутствовало: твидовые пиджаки, фланелевые рубахи в мелкую клетку, галстуки цвета болотной тины, журавлиные ноги, светлый взгляд, всегда приоткрытый рот. Манера держать руки в карманах брюк, сминая полы пиджака. И главное – флегма, бездонная флегма. Выражение лица одновременно несколько потерянное, но при этом невозмутимое. На самом деле его звали Роджер, но никто не осмелился бы назвать его Веселым Роджером. В нем не наблюдалось ничего пиратского, ничего черепообразного. Никакая внутренняя черепашка не кочевряжилась в этом англичанине, несмотря на его заторможенность. Никогда не видел я его смеющимся или даже улыбающимся. Нечто северное, сугубо моржовое? Отчасти. Видал я таких северян, которые раскалывались, как звонкий лед. Помню, пришел к папе один финский торговец в желтом костюме. Папа стал показывать ему свои картины, рисунки… Гость сидел с каменным лицом, молчал, хмурился. Казалось, ему ничего не нравится, не развлекает. Но затем он вдруг закрыл лицо руками и порывисто зарыдал. Северная душа отозвалась на некую пронзительную составляющую, присутствующую в папиных рисунках.

Да, мой папа – добрый мудрец. Настоящий добрый и чувствительный волшебник. Иногда он казался мне немного беззащитным. Иногда мне мерещилось, что он относится к людям с чрезмерным доверием. Но на некоторых людей действительно можно положиться – таковы были Кенгуренок с Моржиком. Я бы не возражал, если бы они всегда и везде сопровождали нас, оберегая от неведомых опасностей. Кенгуренок очень умна, сообразительна, проницательна. Хрупкая на вид, но чрезвычайно бойкая девушка, примечающая все окрест себя. При этом преданная моему папе всей душой, как буддийский паломник предан Будде. Моржик невозмутим и надежен, как истинный солдат Империи. Мы часто бродили вчетвером по Новодевичьему кладбищу под моросящим дождем. Моржик обожал Новодевичье кладбище. Не знаю, чем этот некрополь его так обворожил, но казалось, что ему не нужны иные туристические аттракционы. Его не волновали Кремль, мавзолей, русские монастыри. Его не магнетизировали очаровательные усадьбы давно угасших помещиков. Ему вполне хватало Новодевичьего кладбища.

Заодно расскажу известный анекдот:

В администрации Новодевичьего кладбища звонит телефон.

– Алло?

– Это Новодевичье кладбище?

– Да.

– А новые девочки есть?

Юморок черноват, но не лишен антрацитового блеска. Новые девочки появлялись постоянно. Их порождал московский воздух, их генерировал щедрый и обворожительный «союз проституток». Они смеялись, читали стихи, бродили среди гранитных могил советских администраторов.

Но Моржик не жаждал новых девочек – он любил Кенгуренка. Взирая на эту парочку, я думал: вот оно, оправдание человеческого вида. В дикой природе кенгурята и моржики живут поодаль друг от друга, их разделяют пустыни, моря, эвкалиптовые рощи, горные хребты, ледники, чудовищные щели в земле. Их разлучает строение их тел. Им не дотянуться друг до друга, не пробиться сквозь тысячу биологических и географических барьеров и преград. Но любовь к далекому другу зарождается в их сердцах. И тогда их души воплощаются в человеческих телах, чтобы наконец воссоединиться. Сметливая русская девушка и хладнокровный англичанин. Прыгливое австралийское животное и северный, складчатый мешок с бивнями. Они нашли друг друга, чтобы объединиться под эгидой любви.