Бархоппинг

– Но ведь надо бороться. – Я решил, что могу поднять голос, и надавить на, как мне показалось, его слабость. – Нужно делать что-то, чтобы дети могли жить в мире…

– Да. – Он как будто выпал из реальности и в исступлении начал повторять «да»… – Дети должны жить.

– Знаете, самый короткий рассказ: объявление – продам детские ботинки, неношенные.

Сначала он никак не реагировал, я даже хотел повторить ещё раз, но передумал – как будто он дебил. По болезненному виду ребёнка, который я принял за простую бледность, я решил, что, видимо, в Швейцарии они были на лечении в какой-нибудь клинике. Успешно, судя по всему. Потом он понял смысл рассказа и воскликнул:

– Это блестяще! Что за гений это придумал?

– Ну я бы не назвал его гением. – c великой скромностью сказал я. – Это моё.

– Как это точно, ёмко и мощно. Как вас ещё раз?

Что я могу сказать, судьба благоволила мне, я рассказал ему о некоторых своих работах и особенно нахвалил свой роман, добавив в описание вещи, которых там не было, но которые нужны сейчас. И мне кажется, если бы не отправление поезда, мы бы просидели там вечность… В итоги мы условились, что в Париже жена передаст ему некоторые материалы, он их посмотрит и что-нибудь возьмет в Нью-Йорк. Я решил тотчас написать ей. Расплатился с официантом и пошёл на почту, обдумывая, какие рассказы стоит включить в список. Уже на почте я обнаружил, что забыл портфель. Пришлось бегом вернуться, хоть я уже мнил себя успешным писателем, было бы очень обидно потерять материалы трехдневной работы и не получить гонорар за статью. Вернулся и официант и вынес мне портфель, мне стало неловко, что я не оставил ему чаевые, поэтому я дал ему десять франков. На почте отправил телеграмму жене с радостной новостью и просьбой устроить мои дела в Париже. Это казалось немного эгоистично с моей стороны, потому что она болела, и я оставил её в огромном чужом городе одну, но я думал загладить свою вину… Хедли должна будет приехать как выздоровеет, и мы поедем в горы. И всё будет хорошо, не будет ссор, склок, ругани, споров, сердитых взглядов… Только мы вдвоём и горы… И книги…

На улице было противно – шёл снег, переходящий в дождь. Я спешил в отель, который был между вокзалом и собором. Мысли и мечты подгоняли меня, хотя мне приходилось осторожно перебирать ногами из-за гололёда. Когда так возбуждён, сложно делать что-то хорошо… Мне надо было отбросить всё и довести дела до конца…

Я попросил ключ от номера, но растерянный портье что-то пробормотал про уборку, что мол, я поднимусь и всё пойму. Я начал кричать на него, что это бордель какой-то, а не отель и так далее. Он, чуть не плача, сказал, что приехала моя жена и устроила мне сюрприз. Я извинился и чувствовал себя, с одной стороны, виноватым перед этим малым, с другой, радостным от новости. Правда, пока я поднимался, мысль о том, что мне придётся самому ехать в Париж, желательно сегодня, немного подпортила настроение. Но всё изменилось, когда я открыл дверь и в шутку крикнул: «Анна, это ты?», но ко мне никто не вышел. «Или Марго?», я прошёл в комнатенку. Хедли сидела на кровати и не смотрела на меня. Я почувствовал трагедию. Мир перестал существовать, там были только мы вдвоём. Я набрался мужества и спросил, что случилось, а она заплакала. Я сел рядом и стал перебирать в уме возможные варианты, попутно утешая её: «Хедли, дорогая, ничего не может случиться настолько страшного, ведь ты жива и цела – а это самое главное». Внезапно, как молния, мысль, что её изнасиловали, ударила и убила. Она обняла меня и начала рыдать навзрыд. Про себя я думал: «Мы справимся, я не разлюблю тебя никогда, главное… – И тут меня обуяла ярость. – Найти негодяя, убить, оторвать яйца и скормить член ему же. Отмщение должно настигнуть мерзавца».

– Эрнест, обещай, что не разлюбишь меня. – между всхлипами смогла сказать она.

– Любовь моя, чтобы не случилось, я всегда с тобой и за тебя, скажи, что произошло… Я всё приму, и мы справимся вместе. – я пытался найти самые подходящие слова…

– Я… Я хотела сделать тебе сюрприз. Чтобы ты мог поработать, когда мы будем в горах. И собрала все твои рукописи, копии… Всё!

– И что случилось? – если до этого мир сузился до нас двоих, то теперь мир только пульсировал в моём мозгу.

– Я сложила всё в дорожную сумку. И когда села в поезд, она исчезла. Боже мой, прости. Я перерыла всё, подняла на уши весь вокзал. Прости меня! Прости. Я хотела как лучше, хотела сделать сюрприз… Прости.

Она начала реветь сильнее прежнего, и я крепче держал её в своих объятиях, хотя делал это механически. Мне нечего было сказать, разум абсолютно чист. Только когда колокол начал отбивать полдень, я подумал о насмешке судьбы, и как будто чужой голос с иронией сказал мне: «…не спрашивай, по ком звонит колокол!»

Горожанин