Барон и Звезды

Мистер Мур добродушно рассмеялся, и молодой человек последовал его примеру.

— О, еще бы! — воскликнул он. — У Гарстона не меньше пяти табачных лавок, и та, что напротив нашего гаража, чертовски бойко торгует!

— Да, что-то вроде этого мне и говорили, — пробормотал Джон, а про себя подумал: «Табачные лавки! Черт возьми, каким образом Звезда могла попасть в руки табачника?»

— К тому же, — продолжал парень, — он не спускает глаз со своей лавки. Так и торчит там целыми днями! Уж от него-то ни одна ошибка в счетах не ускользнет. И в гараже то же самое! И притом ужасный жмот! Ни разу не видел, чтобы он раскошелился, и не слышал ничего вроде «мне некогда ждать, оставьте сдачу себе».

— Зато я довольно часто говорю эту фразу. Кажется, мы с вами сумеем столковаться. Но ни слова Гарстону. Договорились?

— Само собой разумеется!

Парень явно радовался возможности отомстить неприятному клиенту, и Джон вполне успокоился.

Он вышел на Пикадилли и направился к Гайд-парку. Все эти переодевания — хорошая вещь, но как теперь вернуться домой? Если в окрестностях бродит Бристоу или Тринг, придется по меньшей мере давать неприятные объяснения. Но перед Джоном такая проблема вставала не впервые. На Фуллер Мэншнс он знал довольно приличный дом, где в любое время можно было снять меблированную комнату… правда, за большие деньги. Однако подобные мелочи никогда не смущали Мэннеринга. Через пятнадцать минут он снял на месяц небольшой номер с ванной. Оставшись один, сразу же вскрыл пакет, так ловко отобранный у Лаба, и убедился, что не ошибся: 8000 фунтов в старых бумажках — плата за Звезду. Джон потерял на этой операции две тысячи — комиссионные Флика. Но он считал это не слишком дорогой платой скупщику за помощь. Двадцать минут спустя Мэннеринг вышел на улицу уже без грима, сильно помолодевший, но все так же плохо одетый.

Вернувшись домой, Джон немедленно забрался в холодильник. Он страшно проголодался, но не успел сесть за стол, как зазвонил телефон.

— Можно подумать, этот чертов аппарат подключен к моей вилке, — буркнул Джон. — Стоит мне приняться за еду — и проклятая штуковина тут же начинает тарахтеть.

Звонил Бристоу.

— Где вас носило, Мэннеринг? Я с утра пытаюсь вам дозвониться!

— А в чем дело? Вы нашли остальные четыре бриллианта или логово Грюнфельда?

— Нет, — проворчал инспектор, — но сэр Дэвид хочет вас видеть. Он ждет вас в три часа.

— Так передайте ему, что я терпеть не могу приказного тона и что в три я занят, но постараюсь заскочить в пять.

— Вы сегодня встали не с той ноги?

— Я днем и ночью мыкаюсь с ворчливыми полицейскими и, кажется, становлюсь на них похожим!

Мэннеринг повесил трубку.

Большой кусок курицы и полбутылки бордо вернули его в доброе расположение духа. Он сменил наряд мистера Мура на прекрасно сшитый костюм. Когда Джон завязывал галстук, телефон зазвонил опять.

— Вы наконец вернулись домой, Мэннеринг? И, я полагаю, в добром здравии? Воспользуйтесь же этим, вам недолго осталось!

— Ах, если бы вы знали, как мне не терпелось услышать ваш голос, — весело отозвался Джон. — Я так хотел описать вам то, что сейчас лежит передо мной на столе… Это маленькая стопочка бумажек, не новых, конечно, но все-таки очень привлекательных. Лаба так любезно мне их отдал, что я, право же, не мог отказаться!

— Что??? Вы были…

— У Башни? Ода! Видите ли, ваш Лаба ужасно бросается в глаза. Я встретил его совершенно случайно и тут же пошел следом, раздумывая, кого же он собирается прикончить в этот раз. Честное слово, меня сильно удивило, что Лаба ограничился боксом и остался при своих трех убийствах, по официальному исчислению…

Грюнфельд буквально задохнулся от ярости.

— Кто вам сказал?

— О, вы и вообразить не можете, как я популярен — все меня обожают, везде друзья. В Париже, например… Вотя и узнал всякие замечательные истории о вашем Лаба. В следующий раз, когда вы позвоните, я наверняка буду знать и вашу подноготную.

— Следующего раза не будет, — холодно и угрожающе, но спокойно проговорил Грюнфельд.

— Как вы еще молоды! Поверьте старому дедушке вроде меня: не стоит делать таких категоричных заявлений — рискуешь ошибиться. И на вашем месте, Грюнфельд, я бы подлечился!

— Что?

— Не разыгрывайте удивление, Грюнфельд. Я, конечно, говорю не о минеральной водичке и не о сыроедении. Но если вы будете продолжать нюхать кокаин, то скоро не сможете управлять ни своими людьми, ни делами! Вы слишком легко теряете голову. Я просто содрогаюсь, вспоминая, как вы обошлись вчера вечером с беднягой Минкс. А теперь прощаюсь с вами — прогулка к Башне меня задержала, и я не успел толком позавтракать. Впрочем, беседа с вами доставила мне массу удовольствия.

Джон повесил трубку, представляя себе, как бесится Грюнфельд. В слепой ярости человек чаще делает ошибки или глупости, чем когда он хладнокровен.

11

Беседа с Грюнфельдом привела Джона в отличное настроение. Он открыл банку клубничного джема и уже запустил туда ложку, как снова зазвонил телефон. Это оказалась Лорна.

— Милый, я узнала то, что вы просили. Можете меня поздравить!

— Так быстро? Как вам это удалось?