Барон по призванию. Путь дворянина

– Ты видел? Я почти достал тебя, отец! Еще чуть-чуть, и я бы ранил тебя в ногу!

Рейнер посмеялся.

– Нет, не ранил бы. Я видел, что ты потерял равновесие и не успел бы сделать выпад. Следи за ногами.

Мальчик снова перешел в атаку, и размахнувшись, оскалился, вкладывая в удар всю силу, какая была.

Острая боль в ноге привела Рейнера в чувство. Чумазый мальчишка-разбойник успел нанести удар, воспользовавшись промедлением противника. Северин отбросил его, но мальчишка тут же получил стрелу в сердце. Юный разбойник упал и сжался калачиком, словно гусеница.

Рейнер оглянулся. На его глазах Лиам ногой уперся в плечо бандиту, вынимая из него окровавленный топор. Враги кончились. Двое лучников в кустах, видимо, сбежали. Галь держался за кровоточащий глаз. В каком-то смысле ему повезло: нож противника повредил слепое яблоко. Пакстон погиб: то ли истек кровью, то ли захлебнулся ею.

– А где Рен? – вдруг спросил Лиам, и Рейнер понял, что его напарник действительно пропал. Барон позвал его, еще раз.

Ренфилд показался из-за деревьев, слегка пригибаясь, чтобы не задеть ветки, медленно подвел лошадь к каравану:

– Простите, что вот так вот свалил. Лошадь понесла, а я ее успокоил и назад.

Рей обернулся на Лиама и ганзу. Они промолчали, но на лицах читались немой укор, обида и даже призрение к Рену.

Тело Пакстона решено было не оставлять в бору, а положить на телегу, довезти и сжечь в ближайшем городе. Диган, все еще немного трясущийся после пережитого нападения, поторапливал наемников, желая поскорее убраться с лихого места.

Перед отъездом Рейнер решился проверить ящики и мешки у разбитой повозки-ловушки: набиты мусором, как и ожидал. Рей взобрался на козлы, щелкнул кнутом, и колонна продолжила движение. До Эгте оставалось почти пять дней пути.

Остальная часть дня прошла без столкновений, и к вечеру караван, как обычно, встал на стоянку. Повозки поставили кругом, посередине засветился лагерный костер. Достали котелок. Повар сварил очередную похлебку, а когда дрова превратились в горячие угли, приготовил мясо на вертеле.

Рейнер сидел на бревне и хлебал деревянной ложкой бульон, поглядывая на повязку на ноге. Лиам расположился по другую сторону костра. Галь отлеживался: у него был жар, сопровождавшийся полным бессилием. Командир наемников боялся в скором времени потерять еще одного человека.

Когда Ренфилд подошел к костру, чтобы налить себе похлебки, Лиам как раз закончил есть и удалился проведать раненого товарища. Рей и Рен остались одни.

– Почему ты сегодня бежал с поля боя? – напрямую спросил барон.

Ренфилд остановил ложку на полпути ко рту и, немного помедлив, ответил:

– Лошадь понесла. Я же только недавно научился ездить верхом, поэтому не справился. Я не брешу, дядь.

На этот раз Рейнер не обратил внимания на надоедливое «дядь», не до того было.

– Я прекрасно понимаю, какая лошадь тебя понесла, парень. Имя ей – трусость. Я мог бы и поверить, что ты действительно не справился с кобылой, но не сейчас, не в такое время. Ты не понимаешь? Мы в бегах. Оба. И наши жизни зависят друг от друга. Если один не будет прикрывать спину другому, то мы умрем. В ту ночь среди домов я впервые повстречал тебя, находясь в такой передряге, в какой не бывал много лет. Я спас тебя, не задавая вопросов, а ты спас меня, указал путь до дома. Тогда я решил довериться чутью и подумал, что ты будешь хорошим напарником, но если ты окажешься трусом, который в самый ответственный момент бросает меч и бежит сломя голову, то уж лучше я пойду один. Скоро мы доберемся до Эгте, и если за следующие четыре дня я пойму, что ты не годишься мне в партнеры – каждый из нас отправится своей дорогой.

Тут Рейнер заметил, что губы Ренфилда сжались, как тогда, когда он упал с лошади и его высмеял караван. Его задевала критика. Очень сильно.

– Помнишь, как я назвался тогда, при первой встрече? – спросил парень.

– Да. Ренфилдом Быстроногим.

– Знаешь, почему меня так прозвали? Потому что я всю жизнь бегаю от всего. От драк бегаю, от честной работы. Даже от девок, бывало, бегал, чтобы не краснеть перед ними. Я всю жизнь сваливаю, потому что не умею больше ничего. Ты думаешь, я не хотел бы победить кого-нибудь на мечах? Или перестать спать в дерьмовых притонах, лишь бы не быть пойманным за воровство? Мне трижды чуть не отрубали руку и раз чуть не повесили, так что не упрекай меня за то, что я деру дал, дядь. Мог бы помочь – остался бы. Но я не могу, вот и весь секрет.

Рейнер замолчал, потом встал с бревна, оставил тарелку и призывно махнул Быстроногу рукой, мол, пошли, чего сидишь. Парень наскоро допил похлебку и трусцой догнал старшего товарища:

– Это мы сейчас куда?

Барон и вор вышли из круга повозок. Они направились в поле неподалеку. На безоблачном небе светила полная луна, было довольно светло. Меч Рейнера звякнул о ножны.

– Если ты боишься лишь потому, что не умеешь драться, то твой страх не стоит и рубленого фартинга. Надо только научиться, и боязнь исчезнет. Растворится, словно капля вина в море. Доставай оружие.