Барон по призванию. Путь дворянина

– Лиам, тебя не задело? – крикнул Рейнер, стоящий ближе всех к первой в веренице повозке.

– Нет, я цел!

– Смотри, осторожнее, эти жала ядовитые!

– Я в курсе, геноззэ! Огребали, знаем!

Снова рык. Еще несколько особей подкрались ближе. Один из вольферов сделал ложный выпад, либо просто струсил перед прыжком.

– Лиам! Мы не можем стоять тут вечно, когда-нибудь нас попросту сгрызут! – крикнул с хвоста колонны Камус.

– Нужно уходить! Предлагаю прорываться! – подхватил Осьмин.

– Не выйдет! Вольферы ранят лошадей, и тогда мы уже точно никуда не денемся! Даже если мы затопчем этих тварей, повозки застрянут в трупах! – крикнул Рейнер и интенсивнее замахал факелом, буквально тыча огнем в морду обнаглевшей животине и едва успев отдернуть руку, чтобы не получить порцию яда.

– Думайте, мы должны выбраться!

– Я никогда не видел столько бист разом! Похоже, тут у них гнездо или сбились несколько стай! – вставил свое слово Ренфилд.

Животные вели себя более чем уверенно. Обычно небольшие стаи вольферов довольно легко спугнуть, но эти, видимо, понимали, что являются хозяевами ситуации. Постепенно вокруг повозок собрались почти все хищники, и теперь они являли собой плотное окружение. Внезапно еще один атаковал. Целью оказался Рейнер. Барон правой рукой насадил налетевшего на него вольфера на меч и сделал пируэт, чтобы левой рукой столкнуть с клинка тушу к повозкам и тотчас снова обратиться лицом к хищникам. Вторая особь тоже напала на лорда, на этот раз без прыжка. Зверь попытался ранить Северина в ногу, но тот резким движением отбил жало.

Следующая попытка полакомиться человечиной пришлась на Камуса. Мужчина, увидев, что на него рванул вольфер, тоже подался вперед, навстречу противнику, и, чудом проскользнув между верхними жалами, нанес несколько ударов кортиком твари в бок. Отбросил скулящего обидчика, вернулся в строй.

Лиам тоже не сдавался так просто: он решился пойти в атаку. Бросив факел и схватив свободной рукой «локоть» верхней конечности зубастого зверя, не касаясь самого жала, он несколько раз ударил топором по кости и грубо отделил «руку» от ее носителя. Вольфер попятился, крича. Вторая особь получила тычок в нос и ретировалась, но тут же подоспели новые. Дорога все еще была занята.

Атаке подвергся Ренфилд. Один из вольферов обошел парня, стащил с лошади, и четыре страшные когтистые руки-жала впились ему в плечи и ноги. Тварь попыталась впиться парню зубами в горло, но тот вовремя защитился рукой, и закругленные зубы заскрипели о латную перчатку. Острая боль в кисти зазвенела в ушах, Ренфилд попытался позвать на помощь, но вместо этого сдавленно промычал что-то бессвязное, перемежаемое визгами ужаса. Все равно Камус уже боролся за собственную жизнь и не мог бы помочь. В голове у Ренфилда билась мысль: «Умру-я, умру-я, умру-я, умру-я, умру…»

Каждый сражался, махал топором, мечом, а пебели, осмелившиеся высунуться из повозок, тыкали животным в холки вилами или палками. Но что такое несколько вооруженных мужиков против целой стаи озлобленных, одурманенных запахом крови, висящим над разоренной деревней, когтистых, зубастых, жалящих демонов с восьмью конечностями каждый?

Один из вольферов запрыгнул за заднюю повозку, сунул голову внутрь, не обращая внимания на вилы и палки, схватил женщину-повариху за руку и вытащил наружу. За нее попытался вступиться пебель, но второй подоспевший хищник ужалил мужика в торс и также поволок. В следующее мгновение Осьмин не выдержал натиска и пропустил несколько болезненных тычков жалами. Изо рта у него повалила пена, и наемник упал. Рей заметил это и попытался переместиться поближе к товарищу, но ему не давали прохода.

Лиам обернулся и с горечью и отчаянием оглядел караван. Его подопечных рвали на куски заживо. Они кричали и плакали, звали на помощь. Никто не придет. Лиам винил себя за произошедшее: похороны Пакстона будут стоить почти двух десятков жизней.

– Солдат, помоги! Солдат! – визг поварихи прорвался сквозь стену воплей, проклятий и стонов.

Такое обращение что-то затронуло глубоко внутри старшего наемника. Солдатом его еще ни разу не называл никто, кроме командира на учениях перед битвой при Гольдли. Теплота восторженности, отваги и безрассудства растеклась по рукам и ногам, заставила биться сердце. Он моментально забыл и о вольферах перед ним, и о лошадях. Посильнее сжав топор, запрыгнул на козлы головной повозки, пробежал через нее, перепрыгнул на следующих лошадей, снова на козлы, потом в третью повозку, в четвертую и, наконец, в последнюю. Оттолкнув бесполезно дергающегося пебеля, он сильной рукой схватил вольфера за уши и несколько раз озлобленно ударил животное топором в морду. То, что вольферы кричали, как люди, добавляло ужаса, но Лиаму уже было все равно. Он выбрался наружу, готовый рубить, резать и крушить, но с удивлением обнаружил, что…