Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке

31 марта ЦК РКП(б) постановило издать воззвание от имени Башкирского и Татарского обкомов к башкирам и татарам Азиатской дивизии с обещанием им полной амнистии и возвращения на родину в случае прекращения борьбы.

Но больше всего разлагало дивизию не большевистская агитация, а вынужденное безделье и отсутствие перспективы на будущее. Да и монголы, поняв, что с китайцами больше воевать Унгерн не собирается, постепенно меняли свое отношение к Азиатской дивизии, не столь охотно, как прежде, снабжая ее продовольствием, фуражом и лошадьми.

После того как Унгерн убедился, что с реставрацией династии Цинн ему придется сильно повременить, он решил обратиться к единственной оставшейся альтернативе – двинуться в советское Забайкалье.

Перед походом Унгерн также составил обращение к казахам, которых по принятой в России до революции традиции именовал киргизами. Он надеялся на их поддержку. Барон призывал: «Вожди киргизского народа,

По воле Всевышнего Бога мне было суждено помочь правителю Халхи, Его Святейшеству Богдо-хану, свергнуть власть китайских революционеров-большевиков и довести дело объединения всех областей Внешней и Внутренней Монголии в единую Великую Монголию.

Я ни на один день не прекращал борьбы с разрушителями и осквернителями России и всех народов и государств, с большевиками-коммунистами. Они захватили власть и над значительной частью киргизского народа и судьба его жизни, его имущества, веры и чести будет такова, как судьба русского народа.

Сражаясь рука об руку с монгольскими племенами и подвергая вместе с ними опасности жизнь свою и моих войск за независимость Монголии, я сблизился с монгольским народом, понял его веру, обычаи и его заветные, горячие, благодарные думы о судьбе их родины. Вот почему я обращаюсь к вам, единоплеменникам моих боевых соратников-монголов, с этим посланием, веря, что вы поймете меня.

Зная хорошо Запад, где родились гибельные учения большевизма и коммунизма, зная западную культуру, оценивая пользу и вред, идущие оттуда, я явно вижу, что монгольским племенам, где бы они не жили, грозит смертельная опасность, как со стороны русской, так и со стороны китайской революции, для которой уничтожение порядка, истинных законов и обычаев веры, а затем и самых народов, зараженных чумою революции, является главной целью.

Киргизы России уже разорены большевиками. Монголия испытала гнет беззаконий, чинимый китайскими революционерами-большевиками. Надо спасаться и начать борьбу не только одним оружием, пока еще не поздно, пока еще осталось, что спасать, пока есть силы для борьбы.

Я продумал план этой борьбы. Он одобрен Святейшим Богдо-ханом и лучшими людьми Монголии. Борьба эта в объединении всех племен Внешней и Внутренней Монголии, управляемой ныне Богдо-ханом и его правительством в Урге. Дальнейшая задача – соединение всех племен и верований Монгольского корня в одно независимое, могущественное Срединное государство, которое будет, как ветвь огромного дерева, питаться от могучего древнего древа верной прежним заветам Срединной империи, возглавляемой императором из кочевой Маньчжурской династии, носительницы веры, верности и любви ко всем народам Великого Монгола.

Для этого нужен общий совет и обсуждение великой задачи. Призываю вас к совместной работе. Опасность очень велика. Она быстро идет вперед, медлить нельзя. Вы уже пострадали. Впереди вас ждут еще более тяжелые испытания. Поэтому призываю вас ответить на мое послание немедленно, когда и куда вблизи от границы могут быть посланы доверенные лица для свидания с вашими представителями. Помните, что промедление часто равно смерти.

Призываю на вас благословление великого Бога».

Казахские ханы не испытывали никакого восторга от прихода большевиков. Но и царское правительство добрых чувств у казахов не вызывало. Оно жестоко подавило восстание 1916 года и поддерживало русских колонистов, оседавших на исконных казахских землях после начала столыпинской аграрной реформы. Главные прелести большевистского правления – насильственная коллективизация и страшный голод начала 1930-х годов, бегство сотен тысяч уцелевших казахов в Синьцзян – были еще впереди. Тут Унгерн не ошибся. Но утопией было привлечь на свою сторону казахов и другие соседние народы лозунгом единения монгольской расы. Ведь кроме расовой принадлежности, да еще кочевого образа жизни казахов с монголами ничего не связывало. Религия – другая, язык – другой. Да и перспектива оказаться в восстановленной Циньской империи на положении национального и религиозного меньшинства, пусть и пользующегося автономией, вряд ли могла вдохновить казахов на борьбу. Главное же, казахские вожди хорошо помнили, что с большевиками не справился сам адмирал Колчак, армия которого в лучшие времена насчитывала несколько сотен тысяч человек. И глупо было надеяться, что теперь эту задачу сможет решить Унгерн с парой-тройкой тысяч бойцов.