Баронесса и мертвец

В министерстве внутренних дел существует институт наставничества, то есть молодых сотрудников приказом прикрепляют к опытным оперативникам. Это своего рода мастера и подмастерья. Так, Комиссаров попал под крыло Артемова, а наставником Кожина стал Прохор Князев, который получил новую должность заместителя начальника отделения, то есть на законных основаниях стал вторым человеком в подразделении «тяжей».

Профессия сыщика — это призвание, и ни одна инструкция, ни одно наставление не поможет человеку, если у него нет оперского стержня, и от того, к какому мастеру сыска попадет молодой сотрудник, зависит если не все, то очень многое.

Скандал случился уже на третий день, как новобранцы стали работать у «тяжей».

Прохор со своим подопечным Кожиным задержали подозреваемого в убийстве, некоего Парфенова, и поместили в камеру предварительного заключения (КПЗ). Последний наотрез отказывался признавать вину, выдвигая несусветное алиби, перепроверить которое не представлялось возможным. Чтобы доказать его вину, Прохор решил использовать подсадную утку. Он нашел в ближайшем пивном баре своего осведомителя и, проинструктировав в присутствии стажера, поместил в камеру, где сидел подозреваемый. Все свои действия оперативник сопровождал словами, адресуя их к своему ученику:

— Смотри и запоминай, как надо разрабатывать фигуранта.

Решив, что осведомитель достаточное время побыл с фигурантом и все, что нужно, он разузнал, его вывели из камеры под видом перевода в приемник-распределитель. Здесь при Кожине между Прохором и негласным помощником милиции произошел разговор следующего содержания:

— Ну и что говорит твой сокамерник?

— Все, это он! — нетерпеливо воскликнул агент, торжествуя победу. — Убил из-за денег и золота, похищенное находится у его подруги, часть золота успели сдать в ломбард! Он хочет через меня передать ей весточку, спрашивал, когда меня освободят.

— Какую весточку?

— Что, мол, не раскололся ментам и, чтобы она тоже держала рот на замке.

— Отлично! — хлопнул в ладони Прохор и отпустил осведомителя, предупредив, чтобы тот на следующий день заглянул к нему за денежным вознаграждением.

Теперь настала очередь за подозреваемым. Вытащив его из камеры, опера приступили к допросу. Прохор, почувствовав, что преступник у него уже в руках, решил не самому колоть его, а научить стажера ведению допроса, поэтому с расслабленным видом указал ему:

— Давай, задавай вопросы.

Немного помявшись, Кожин задал вопрос:

— Гражданин Парфенов, вы подозреваетесь в совершении убийства гражданина Кокорина и похищении у него золотых изделий и денег. Что вы можете сказать мне по этому поводу?

— Какое золото, какие деньги?! — прямо в лицо ему расхохотался подозреваемый. — Не знаю ни про какое убийство, не вешайте на меня чужое преступление!

Все что произошло дальше, Прохору не снилось даже в кошмарном сне.

Стажер схватил подозреваемого за грудки и процедил:

— Сука, мы все знаем! Ты только что своему сокамернику признался в совершении убийства!

Это был провал агента, добровольного помощника милиции, который на свой страх и риск вызвался помочь в раскрытии тяжкого преступления!

Оторопевший от такой неожиданности, Прохор решил как-то спасти ситуацию, и бразды допроса взял в свои руки.

Он подскочил к молодому оперативнику, оторвал от задержанного и указал на стул в углу кабинета.

— Сиди пока там. Я огорчу этого выродка одним известием.

Присев напротив преступника, Прохор быстро прокрутил в голове план по отводу от агента подозрения в двурушничестве и, показывая всем своим видом, что ему все известно, небрежно бросил:

— Мы тебя прослушали в камере, как ты рассказывал своему сокамернику о том, что убил человека. Ты что, не знал, что наши камеры прослушиваются? Правда, твой сокамерник пока не признается, но будь уверен — мы с него все жилы вытянем, но заставим рассказать все как есть. А твою подругу мы уже взяли, изъяли золото, деньги, в ломбард заглянули. Она дает полный расклад, сейчас ее допрашивает следователь прокуратуры. Так что, пока не поздно, надо признаться во всем, раскаяться и помочь следствию — это учтется в суде.

Парфенов замер от такой осведомленности оперативника и, посидев немного в задумчивости, выдавил:

— Гражданин начальник, это я убил его. Признаюсь и раскаиваюсь.

«Вроде бы поверил, что его прослушали в камере, — облегченно вздохнул Прохор про себя. — Слава Богу, отвел подозрение от своего агента!»

Тут ситуацию вновь испортил стажер, который, очевидно, так и не понял, что подверг добровольного помощника милиции смертельной опасности. Он вскочил со стула и с готовностью выпалил:

— Прохор Геннадьевич, разрешите мне задержать и привести сюда подругу подозреваемого!

Сыщик, уничтожающе глянув на молодого опера, проговорил с плохо скрываемой злостью:

— Ее уже давно задержали другие опера и доставили к следователю, где она дает признательные показания. Ты чем слушал, когда мы об этом говорили по телефону?

Увидев грозный взгляд своего наставника, Кожин наконец-то стал осознавать, что наговорил лишнего и робко сел обратно на стул.